Франсуа Блюш - Людовик XIV

Подданные короля, которых сравнительно легко поднять на защиту страны и вообще на войну, не очень хотят участвовать в экономических битвах, а если и хотят, то на свой лад, а не так, как им это пытается навязать Кольбер. Марсельские негоцианты очень деятельные люди, но их мало интересуют кольберовские компании. Купцы Нанта, Сен-Мало, Ла-Рошели также держатся в стороне. Многие предпочитают заниматься поставкой кораблей для участия в военных действиях, нежели вступать в компании, где действует устав. Эдикт 1669 года не способствовал созданию торгового дворянства; он всего лишь помог негоциантам, возведенным королем в дворянство, без помех продолжать заниматься торговлей. В то время частные капиталы заставляют себя долго ждать: королю придется прибегнуть 17 января 1669 года к специальному приказу, чтобы добиться поступления в кассу Ост-Индской компании второй трети капитала акционерного общества {201}. Министр хотел, чтобы, как в колониальных компаниях, так и в мануфактурах, капиталы частных лиц постепенно заменили государственные ссуды и свободная торговля обрела бы равномерные темпы развития. Колебания торговцев тормозят «разгосударствление» и вместе с тем подрывают многие важные начинания.

В самой Левантийской компании (1670) были заложены причины ее провала. Вместо того чтобы основать эту компанию в Провансе, ее основали в Париже. Она должна была стать торговой и портовой, а в нее включили шестнадцать парижан, имеющих кое-какое отношение к финансам и близких к министру, и только двух марсельцев {129}. Вест-Индская компания, которая была не в состоянии прокормить колонистов американских островов и обеспечить им достаточное количество африканской рабочей силы, утратила свою монополию (1666) уже через два года после основания. Северная компания, которую негоцианты так же бойкотировали, как и другие компании, и которая тоже находилась в подчинении финансистов, никогда не приносила хороших доходов и дожила всего лишь до 1684 года. Но в ее актив все же можно вписать две большие заслуги: она обеспечила присутствие в Балтийском море нашего торгового флага и дала возможность снабжать наши арсеналы множеством материалов, необходимых для кораблестроения. Но в этом деле участвовали и королевские деньги — торговые суда компании, в большой мере субсидировались государством, заинтересованным в усилении своей военной мощи, из-за отсутствия поддержки со стороны частного капитала пришлось долго ждать рентабельности; а ввиду отсутствия должной рентабельности капиталы улетучились еще быстрее. Не скажешь о государстве, которое временно лишили поддержки свои собственные капиталисты, что в нем процветает управленческий метод!

Французская Ост-Индская компания, хотя и оставленная далеко позади своими английскими (1601) и голландскими (1602) соперницами, располагала всем необходимым, чтобы стать одной из главных составных частей нашей экономической и колониальной структуры. Конечно, голландцы, которые опередили нас на шестьдесят лет и которые отличались замечательными предпринимательскими способностями, уже сумели обосноваться на островах Малайского и Филиппинского архипелагов, на мысе Доброй Надежды и на Цейлоне, не говоря уже о том, что они создали конторы в Индии. У них было в Индийском океане 80 000 моряков или агентов, 15 000 солдат {129}, что соответствовало мощи большого европейского королевства. А англичане владели Бомбеем, Мадрасом и побережьем Бенгала. Но в этих далеких краях, где призрачные сокровища Голконды никогда по-настоящему не затмевали осязаемые богатства (голландская компания обеспечивала своим акционерам пятидесятипроцентные дивиденды, а англичане — стопроцентные), было еще место для предприимчивой нации, для смелых моряков, для ловких торговцев и даже, может быть, еще и для колонистов. Отдаленность этих мест колонизации, высокая стоимость экспедиций почти полностью исключали возможность участия в этом деле частных предпринимателей. В этих далеких морях регулируемые уставом компании полностью оправдывали свое существование. Но, увы, нам никогда не удавалось найти такое же количество капиталов, таких же хороших администраторов, колонистов, негоциантов, моряков, как нашим соперникам. Королю пришлось и в этом деле почти полностью брать на себя необходимое обеспечение и делать это за свой счет. Между тем просчеты, допущенные при повторных попытках колонизировать Мадагаскар (1665–1674), подтачивали терпение и волю Людовика и Кольбера. Устройство колонии на острове Бурбон (1665), создание торговых отделений Сурата (1667) и Пондишери (1670), казавшихся столь многообещающими вначале, далеко не соответствовали затраченным усилиям и средствам. Это был политический успех, но экономический провал.

Если французы — жители портов не вошли по-настоящему в игру, предложенную королем (рост населения в Канаде обеспечивается лишь невероятно высокой рождаемостью в самой колонии, а вовсе не притоком людей из метрополии), то и их соотечественники — торговцы, ремесленники, мануфактурщики и рабочие, — выполняли директивы Кольбера без энтузиазма. Если бы частный капитал принял в этом деле участие, Людовику XIV не пришлось бы вкладывать (вернее, вливать, как в бездонную бочку) от 500 000 до 2 000 000 ливров в год в мануфактуры между 1660 и 1690 годами {251}. Государственные мануфактуры работали отлично (арсеналы и их поставщики леса, смолы, железа, полотна, снастей, гобелены). То же можно сказать и о компании зеркал (правда, с переменным успехом), компании Ван Робе, текстильных фабриках Лангедока. Все остальное оказалось и нерентабельным и недолговечным. Историографы удивляются этому, хотя причины неуспеха очевидны; они драматизируют неудачи; между тем успехи, хотя и ограниченные, были достаточно яркими и затмевали неудачи. Историографы с легкостью утверждают, что, не будь потребностей в роскоши и нужд, вызванных войной, ничего не осталось бы от трудов Кольбера. Даже если бы это было и так, деятельность Кольбера нельзя охарактеризовать иначе как успешной. Все было сделано для того, чтобы приумножать славу государства, хорошее снабжение крепостей, армейских и флотских арсеналов было непременным условием такой славы. Поскольку война была в то время нашей главной индустрией, нельзя было легкомысленно относиться к количеству и к качеству технических средств, которые отдавались в распоряжение этой «пожирательницы». Все должно было быть использовано, чтобы остановить утечку наличных денег, чтобы помешать знати и богачам покупать заграничные готовые изделия. Отсюда следует, что если траты двора и Парижа, обогащение множества буржуазных слоев в провинции, в частности в портах, способствовали производству изделий роскоши теперь уже в самой Франции, то битва за торговое равновесие была частично выиграна.