Франсуа Блюш - Людовик XIV

Леопольд I, который на два года моложе короля Франции и у которого тоже есть духовник-иезуит, почти полностью потерял непосредственное влияние на князей Священной империи. С 1662 года ему приходится противостоять на востоке армиям турецкого султана. В Мадриде, униженном заключением Пиренейского мира, будущее династии покоится исключительно на инфанте, будущем Карле II, хилом ребенке, родившемся 6 ноября 1661 года. С 1660 года Лондон живет в период правления восстановленных на троне Стюартов. В своих «Мемуарах» 1661 года Людовик XIV напишет: «Кромвель умер, и король восстановлен»; брак Месье с сестрой Карла II Английского должен был способствовать тому, чтобы этот монарх продолжил служить интересам короля Франции {63}. Своевременные субсидии должны были довершить дело. В Соединенных Провинциях временно был отстранен от власти дом Нассауско-Оранских принцев, дом неспокойных ярых протестантов, стремящихся к захватам. Больше нет поста статхаудера (главного полководца). Патрициат Голландской провинции руководит политикой республики. Ян Де Витт, «великий пенсионарий», менее агрессивен, менее нетерпим и менее враждебен по отношению к католической Франции, чем были и будут позже статхаудеры и партия оранжистов. Людовик XIV уверяет, что Господь послал на землю Яна Де Витта «для свершения великих дел» {216}. Итальянские государи — либо наши союзники, либо нас боятся. Наши связи простираются до ближневосточных портов, до Венгрии, Московии, Полыни. У Людовика XIV не было еще таких козырей: армии в 150 000 солдат (пока всего 50 000), флота из 100 линейных кораблей (пока всего 9 или 10), а он уже заранее с умыслом внушал в Европе мнение о себе как о блистательном короле, которого надо бояться. Его «акты великолепия» призваны продемонстрировать уже в 1661 году всем иностранцам — дворам, канцлерам, народам — величие правления этого короля.

Когда барон де Ваттевиль, представитель в Лондоне католического короля, грубо отказал графу д'Эстраду 10 октября 1661 года в приоритете — до сих пор признаваемом, — Людовик XIV выгоняет в отместку из Фонтенбло и из своего королевства графа Фуэнсалданья, посла Филиппа IV. А когда король Испании предложил отозвать Ваттевиля и посоветовал своим послам воздержаться от появления на публичных церемониях в Лондоне, Людовик тут же потребовал, чтобы обязательство не соперничать с посланниками Франции было распространено на все дворы. 24 марта 1662 года в присутствии послов, министров, посланников на торжественном приеме король Франции принимает извинения, приносимые Испанией. Составляется протокол и подписывается нашими четырьмя государственными секретарями. Людовик XIV напишет своему сыну: «Этот успех можно было бы, конечно, назвать значительным, поскольку я добился того, на что мои предшественники даже не надеялись, заставив испанцев не только признать, что они не претендуют на соперничество, но даже пойти на то, чтобы торжественно и документально закрепить это свое признание. И я не знаю, был ли за всю историю монархии более славный для нее факт: ибо короли и монархи, которых наши предки видели иногда у своих ног оказывающими им почтение, выступали не как короли и не как монархи, а как простые сеньоры небольших княжеств, которые у этих сеньоров были в ленном владении и от которых они могли отказаться. Здесь же почтение совсем другого рода — короля королю, короны короне, которое не оставляет ни малейшего сомнения даже нашим врагам в том, что наша монархия является первой во всем христианском мире. Этот успех, впрочем, не был бы таковым, я могу это с уверенностью сказать, если бы я не действовал от начала и до конца по своей собственной инициативе гораздо чаще, чем следовал бы советам других, и это было для меня в течение долгих лет поводом для радости» {63}.

Этот «повод для радости» будет длиться еще дольше, так как станет одной из тем официальной истории правления Людовика XIV и отражен будет в надписи на медали («Jus praecedendi assertum confitente hispanorum oratore XXIV MARTII M. DC. LXII» — «Право первенства подтверждено признанием посла Испании» {71}). Это будет запечатлено, по карандашному наброску Шарля Лебрена, на медальоне, который можно увидеть в Галерее зеркал в Версале («Франция и Испания там представлены в образе двух женщин, которых можно узнать по их атрибутам. Испания представлена женщиной, приносящей извинения, а ее лев, который является символом Испании, расположился у ног Франции, рядом с которой стоит богиня правосудия и держит в руках весы, чаши которых находятся в равновесии, что должно означать: она вынесла свое решение»).

Этого унижения Испании было достаточно, чтобы подтвердить, что Франция стала играть главенствующую роль. Не к этому, однако, стремился Людовик XIV. В течение лишь одного 1662 года — года, который закончился славным въездом короля Франции в город Дюнкерк, купленный у англичан, — Европа наблюдает за тем, как Людовик XIV пытается вырвать с помощью тайного договора Лотарингию у ее герцога Карла IV; [49] Смотреть главу XIII. как Людовик XIV хочет навязать свою волю Папе, воспользовавшись ничтожным инцидентом, связанным с выходкой корсиканской гвардии; [50] Смотреть главу XI. как, наконец, Людовик XIV навязывает де-факто королю Англии новый порядок морских салютов. В морях, считающихся английскими, корабли Франции отказываются салютовать первыми; в морях, считающихся французскими, «от мыса Финистера в океане и от Гибралтара в Средиземном море» {216}, корабли английского флота отныне будут «так же» приветствовать корабли наихристианнейшего короля. Если бы Карлу II Стюарту не были срочно нужны наши субсидии, то вопрос о салютах мог бы стать причиной войны. Но ему нужны были наши субсидии, и по всему видно, что в шестидесятые годы король Франции ими распоряжается как ему заблагорассудится. Но Людовик XIV знает, до какой точки можно дойти, чтобы не зайти слишком далеко. Как было бы хорошо, если бы он соблюдал эту меру!

Едва ты появляешься, и целая провинция

Присягает твоим лилиям и признает твои права,

И ты свершаешь подвиг в девять дней,

На который другим королям потребовались бы века.

О, великий король, перестань побеждать, или я перестану писать.

Бальзак сказал об одном завоевателе: «Слава, которую он обрел своими победами, измеряется длительностью ее сияния!»

Есть такие старые книги (древние или… современные), где рассказы о войнах Людовика XIV звучат как бесконечная жалобная песнь. Их авторы, стремясь усилить звучание похоронной мелодии, попросту забывают как о недавнем прошлом, так и о том, что за ним последовало, забывают о причинах, обстоятельствах и последствиях этих войн. Они восхваляют Ришелье, оправдывают Мазарини, но критикуют или осуждают Людовика XIV, и коренная причина таких расхождений во мнениях не понятна. Ведь наши враги были одни и те же: испанцы и имперцы. И цель у них была та же: разжать тиски, в которых держали нас Габсбурги. Всегда было несколько фронтов, несколько армий, несколько тактик. Ришелье и Мазарини могли бы, как и Людовик XIV, сказать на смертном одре: «Я слишком любил войну». Сказав так, они подменили бы чем-то вроде полулжи чувство выполненного долга (и сознание необходимости защищать государственные интересы).