Марк Твен - Личные воспоминания о Жанне дАрк сьера Луи де Конта, её пажа и секретаря

- Держи его так, чтобы он был мне виден до конца.

Но и тут злодей Кошон не мог дать ей умереть спокойно; он подошел к ней, не стыдясь своих черных дел, и крикнул:

- В последний раз увещеваю тебя, Жанна! Покайся и моли Господа о прощении!

- Я гибну по твоей вине, - сказала она; и это были ее последние слова.

Черный дым, пронизанный красными языками пламени, поднялся густыми клубами и скрыл ее от взоров; из-за этой завесы послышался ее голос, громко и вдохновенно читавший молитвы; когда по временам ветер относил дым в сторону, видно было обращенное к небу лицо и шевелящиеся губы. Наконец милосердное пламя быстро взметнулось вверх, и это лицо навеки сокрылось, этот голос навсегда умолк.

Жанна д'Арк ушла от нас. Как трудно в этих кратких словах рассказать, что мир обеднел и осиротел!

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Брат Жанны, Жак, умер в Домреми во время Руанского процесса. Так исполнилось пророчество, некогда произнесенное Жанной на лугу, когда она сказала, что он останется дома, а мы все пойдем на войну. Ее бедный старый отец, узнав об ее мученической кончине, не выдержал удара и умер.

Мать ее получила пенсию от города Орлеана и жила на нее до конца жизни, а жизнь ее была долгой. Через двадцать четыре года после гибели своей славной дочери она приехала зимой в Париж и присутствовала в Соборе Парижской Богоматери на диспуте, который положил начало восстановлению доброго имени Жанны. Люди собрались тогда в Париж со всех концов страны, чтобы поглядеть на почтенную старуху; целые толпы выстроились на ее пути, почтительно и со слезами на глазах глядя, как она шла к собору, где ее ожидали такие почести. С нею были Жан и Пьер, - не те беззаботные юноши, которые некогда ушли с нами из Вокулёра, а бывалые воины, у которых уже серебрились головы.

После мученической кончины Жанны мы с Ноэлем возвратились в Домреми, но вскоре, когда коннетабль Ришмон сменил Ла Тремуйля в качестве главного советника при короле и решил завершить великое дело Жанны, мы снова надели военные доспехи, вернулись в строй и сражались за короля во всех больших и малых битвах, пока Франция окончательно не освободилась от англичан. Этого, конечно, пожелала бы от нас Жанна, - а ее воля, даже после ее смерти, оставалась для нас законом. Все уцелевшие воины ее свиты остались верны ее памяти и до конца воевали за короля. Судьба рассеяла нас по всей стране; но при взятии Парижа мы случайно оказались все вместе. То был великий и радостный день, но вместе с тем и грустный, потому что с нами не было Жанны, и она не вступала с нами в завоеванную столицу.

Мы с Ноэлем всю жизнь были неразлучны; я был рядом с ним и в его смертный час. Он пал в последнем большом бою с англичанами. В той же битве погиб и старый грозный противник Жанны - Тальбот. Ему было восемьдесят пять лет, и всю свою жизнь он провел в боях. Это был неукротимый духом, свирепый старый лев с густой седой гривой, и силы в нем было еще довольно; в тот день он сражался не хуже любого из молодых.

Ла Гир пережил Жанну на тринадцать лет и тоже постоянно воевал. Это было главной отрадой его жизни. Я не встречался с ним за это время, мы были далеко друг от друга, но я частенько слыхал о нем.

Дюнуа, герцог Алансонский и д'0лон дожили до полного освобождения Франции и вместе с Жаном и Пьером д'Арк, Паскерелем и мной выступали свидетелями на Оправдательном Процессе. Сейчас все они давно уж почили в мире. Из всех боевых соратников Жанны д'Арк остался я один. Ведь она предсказала, что я доживу до той поры, когда эти войны будут позабыты. Но это пророчество не сбылось. Оно не сбудется, проживи я хоть тысячу лет. Все касающееся Жанны д'Арк - бессмертно.

Братья Жанны женились и оставили потомство. Все они принадлежат к дворянскому сословию, и их знаменитое имя приносит им честь, какой не удостаиваются обыкновенные дворяне. Вы видели вчера, как все обнажали головы перед детьми, которые пришли навестить меня. Это не потому, что они дворяне, а потому, что они внуки братьев Жанны д'Арк.

Расскажу теперь о восстановлении доброго имени Жанны. Жанна короновала короля в Реймсе. В награду за это он дал затравить ее на смерть, не сделав ни малейшего усилия, чтобы спасти ее. В продолжение двадцати трех лет он оставался равнодушен к ее памяти, к тому, что ее доброе имя очернено попами за подвиги, совершенные ради спасения его и его престола; к тому, что Франция мучается стыдом и жаждет восстановить честь своей Освободительницы. Все это время он оставался равнодушен. Потом в нем свершилась внезапная перемена, и он сам потребовал правосудия для бедной Жанны. Почему? Быть может, он наконец проникся благодарностью? Или его черствое сердце ощутило угрызения совести? Нет, тут была более веская причина - более веская для подобного человека. Теперь, когда англичане были изгнаны окончательно, они стали поговаривать, что король получил свою корону из рук женщины, которую Церковь уличила в сношениях с дьяволом и сожгла как колдунью. А чего стоит такой король? Ясно, что немногого, и что его напрасно терпят на престоле.

Пора было что-то предпринять, и король это сделал. Вот отчего Карл VII внезапно загорелся желанием посмертно восстановить добрую славу своей благодетельницы.

Он воззвал к папе[37], и папа назначил авторитетную комиссию из духовных лиц для расследования всей истории Жанны и вынесения окончательного приговора. Комиссия заседала в Париже, Домреми, Руане, Орлеане и некоторых других местах и работала несколько месяцев. Она изучила протоколы суда над Жанной, выслушала свидетельские показания Дюнуа, герцога Алансонского, д'0лона, Паскереля, Курселя, Изамбара де Ла Пьера, Маншона, мои и многих других, чьи имена знакомы вам из моего рассказа; она допросила также более сотни свидетелей, которые, вероятно, менее знакомы вам: это друзья Жанны в Домреми, Вокулёре, Орлеане и других местах, а также судьи и иные очевидцы руанских процессов, отречения и мученической кончины Жанны. Это тщательное расследование не обнаружило ни единого пятна на имени Жанны и на ее делах, - так записано в решении комиссии, и так оно останется в веках.

Я часто присутствовал при работах комиссии и при этом встретился со многими, кого не видел четверть столетия; в том числе с теми, кого я горячо любил: с моими прежними командирами, с Катрин Буше (увы, она была замужем!); но были среди них и другие, всколыхнувшие во мне много горьких чувств: Бопэр, Курсель и их братья во диаволе. Встретился я и с Ометтой, и с Маленькой Менжеттой - обеим было уже под пятьдесят, и у них было множество детей. Встретился также с отцом Ноэля, с родителями Паладина и Подсолнуха.

Радостно было слышать, как герцог Алансонский хвалил выдающиеся военные способности Жанны и как Дюнуа красноречиво подтверждал его свидетельства и рассказывал, как добра была Жанна, сколько в ней было отваги, огня и пылкости, сколько шаловливой веселости, нежности, милосердия и всего чистого, прекрасного, благородного и пленительного. Слушая его, я видел ее перед собой, как живую, и сердце мое обливалось кровью.