Маргарита Бычкова - Русско-литовская знать XV–XVII вв. Источниковедение. Генеалогия. Геральдика

Осваивая владения на присоединенных русских землях, литовская шляхта начинает создавать четкие регионы заселения, не распыляясь среди коренных землевладельцев. В ряде земель бывших русских княжеств сохранилось не только правление старой династии Рюриковичей, но и прежние землевладельцы.

Литовское правительство гораздо гибче, чем московское, следило за имуществом своих феодалов. По документам Литовской Метрики известны случаи, когда землевладельцы в начале XVI в. получали владения «на время», т. к. их собственные разорены в результате военных действий, отошли к Москве после заключения мира. Великий князь давал землю на несколько лет, если шляхтич тратил свои деньги на государя, находясь с посольством в Орде. Часто владения давались «в застав», если феодал ссужал великого князя деньгами. Причем, судя по повторяющимся названиям этих владений, не исключено, что у великого князя существовал какой-то фонд земель для временных пожалований.

В Великом княжестве Литовском XVI в. служба феодала в местном и центральном управлении играла большую роль. В землевладении влияние местных чиновников сказывалось в том, что ввести феодала во владение имением, пожалованным великим князем, каждый раз был обязан наместник, представитель местной власти. Во многих привилеях великого князя Александра, в годы правления которого велись постоянные войны, осложнявшие положение землевладельцев на восточных границах, проскальзывает тезис, что жалуемые земли выбраны с помощью наместника. Иногда наместник не мог ввести нового владельца в его права, так как эти земли были уже переданы кому-то другому. В этом случае великий князь давал распоряжение тому же наместнику найти адекватную замену своему пожалованию.

Очевидно, наместник, хорошо ориентировавшийся в состоянии землевладения своей административной единицы, играл активную роль в распределении этих земель. Иногда феодалы, получив должность в органах местного управления, сами начинали приобретать земли на этой территории, что также могло привести к образованию новой феодальной вотчины. Кроме того, любая должность в местном управлении приносила реальный доход. «В Литве один человек занимает десять должностей, тогда как остальные исключены от исполнения их», – писал в середине XVI в. литовский путешественник Михалон Литвин [728]. И это совершенно справедливо, т. к., поднимаясь по служебной лестнице, феодалы не оставляли уже имевшихся у них должностей; за годы службы в одних руках их сосредоточивалось четыре-пять.

Любое пожалование имущества, любое жалование (деньгами, натурой, правом получить часть налога великого князя) в Великом княжестве Литовском было связано с несением феодалом воинской службы. Воинская служба была обязанностью и привилегией. Литовская Метрика сохранила подробные списки феодалов, получавших жалование. Среди них лица, имевшие земельные владения, но почему-либо их утратившие. Кстати, в Великом княжестве в XV в. утрата владений не вела к автоматической утрате дворянства. Князь Иван Козловский, получающий жалование деньгами, записан в Метрике в рубрике дворян, «которые имений не мают». Среди лиц, получавших денежное жалование, были князья Мезецкие, Вяземские, Мосальские.

Литовские акты позволяют наблюдать отношения между рядовыми феодалами (в XV в. – бояре), князем, правившим на соответствующей территории, и великим князем.

Литовский великий князь был главным судьей, решавшим споры между различными представителями правящего класса, независимо от того, на чьей территории они жили и кому непосредственно служили.

Ниже его были князья, Рюриковичи и Гедиминовичи, правившие в своих княжествах. Фактически абсолютную власть в своих владениях в XVI в. имели литовские магнаты. В основном споры между рядовыми землевладельцами и правившим на этой земле князем касались земельных владений, введения правящим князем новых поборов в свою пользу. Такие споры возникли у Мстиславских бояр в конце XV в., когда после смерти последнего Мстиславского князя престол занял князь Михаил Ижеславский, женившийся на Мстиславской княжне Ульяне [729]. Великий князь решал споры внутри магнатских семей при разделе наследственных владений.

Ниже великого князя (в XV в. эпизодически, а с XVI в. постоянно король польский и великий князь литовский – одно лицо) на сословной лестнице были литовские князья – Гедиминовичи, правившие в бывших русских или вновь образованных княжествах, и русские Рюриковичи, сидевшие на своих наследственных престолах. Если отношения великого князя с Гедиминовичами скорее всего регулировались, как и в России, на основе родственных отношений старшинства, то правление другой династии – Рюриковичей – на территории государства, где верховным владетелем был Гедиминович, привело к появлению статуса служилых князей, которых не знала ни Русь, ни Польша. К сожалению, ранние литовские акты, где употребляется этот термин, не раскрывают его. Современные исследователи, исходя из реалий московских документов, где этот термин появляется с 20-х гг. XV в., полагали, что великий князь жаловал служилому князю вотчину или сохранял за ним наследственную при условии, что он будет нести с нее службу великому князю. Можно предположить, что такая форма отношений закреплялась между великим князем литовским и князьями Рюриковичами, сидевшими на присоединенных к Литве родовых княжениях [730].

Возможно, на аналогичных условиях в Пскове в XIII в. стал княжить литовский князь Довмонт, а в Новгороде в XIV в. – литовские Гедиминовичи.

В то же время наличие на одних и тех же землях Литвы мелких землевладельцев и формирующихся рядом латифундий приводило к тому, что иногда мелкие землевладельцы в силу ряда обстоятельств переходили в податное сословие. Здесь интересна эволюция слова «боярин», существовавшего еще в древнем Русском государстве. Еще М. К. Любавский отмечал, что на русских землях Великого княжества термин «боярин», «бояре», свидетельствовавший о принадлежности к правящему классу, в процессе образования шляхетского сословия постепенно заменялся термином «земянин» [731].

«Боярин» превратился в представителя особой прослойки, находящейся вне рядов шляхты, и стал составлять высший разряд сельского населения с особыми феодальными повинностями.

Поскольку термин «бояре» употреблялся главным образом на бывших русских землях, он создавал затруднения при доказательстве шляхетского происхождения для белорусских и украинских феодалов. Мелкая литовская шляхта, адоптированная польскими гербовыми родами, при доказательстве своего происхождения могла сослаться на эти роды, поскольку сам акт адоптации ставил ее в привилегированное положение [732]. Белорусская и украинская православная шляхта должна была при доказательстве своего происхождения сослаться на происхождение родителей, подтверждая это происхождение у родни или соседней шляхты. В этом случае, как считает Пичета, соприкоснулись польская и русская нормы – приписка к гербовым союзам и «старина».