Маргарита Бычкова - Русско-литовская знать XV–XVII вв. Источниковедение. Генеалогия. Геральдика

Однако в 40-е гг. XVI в. Глинские стали одиозными фигурами, и московское восстание 1547 г. в значительной степени было направлено против них [893]. Это обстоятельство выдвигает перед нами вопрос, не связано ли редактирование «памяти» или изменение отдельных ее частей с недовольством Глинскими в это время. Ведь мы можем выделить в нашем памятнике две части – одна посвящена Михаилу Львовичу, а другая – список боярынь – неоднократно подчеркивает низкое место среди боярынь Анны Глинской.

Нам кажется, что на этот вопрос при всей его заманчивости надо ответить отрицательно. Во-первых, повторяем, никакие события позднее рождения кн. Юрия (1532 г.) в документе не упомянуты, и в первой части «памяти» не видно более поздних переделок. Появление списка боярынь вел. кн. Елены было возможно лишь до ее смерти (3 апр. 1538 г.) [894], и если он составлялся или редактировался во втор. пол. 30-х – 40-е гг. XVI в., в нем должны были оказаться изменения: в 1538 г. была пострижена в монахини жена В. А. Челяднина, которую мы находим среди боярынь, а примерно с 1536 г. первое место при дворе занимала жена кн. Федора Михайловича Мстиславского Анастасия [895]. В «памяти» она не записана.

Эти обстоятельства приводят нас к мнению, что «память» была составлена как единый документ в 1532–1534 гг., но возможно, внимание к Глинским, возникшее в 40-е гг. XVI в., было наряду с другими одной из причин копирования и сохранения документа, направленного против этого рода.

«Память» могла быть записана людьми хорошо знакомыми с «литовским» периодом жизни Михаила Глинского, который почти не отражен в русских источниках. Первые же ее слова связаны с именем Мстиславских князей. Возможно, что все составление этой редакции «подлинного родослова» в какой-то мере связано с их деятельностью. В таком случае следует проследить, не отразилось ли такое редактирование на росписи самих Мстиславских, помещенной в Румянцевском списке, хотя если предположить, что родословие Глинских попало в рукопись не из протографа редакции, а в качестве дополнительного материала из какого-то другого источника (о такой возможности говорит само расположение статьи), то проверка росписи Мстиславских может ничего не дать.

Родословие литовских князей, от которых ведут начало князья Мстиславские, едино для всех списков редакции [896], и во всех списках дважды записан выезд на Русь кн. Федора Михайловича – первый раз после его имени «приехал служити к великому князю Василью Ивановичю всея Русии лета 7034, июня» (1526 г.) [897], и второй раз – в конце росписи, где записано, что Федор был женат на Настасье, дочери царевича Петра, причем списки первого извода редакции, к которым принадлежит Румянцевский, дают здесь же восходящую роспись четырех поколений предков Настасьи [898]. Эта пока единственная известная запись, когда в родословной росписи мужа есть предки жены.

Этикет размещения боярынь вел. кн. Елены, который мы встречаем в «памяти», также может быть связан с княгиней Настасьей Мстиславской, занимавшей при этом дворе одно из первых мест [899]. Все это позволяет связать составление «памяти» с деятельностью Федора Михайловича Мстиславского.

Федор Михайлович Мстиславский родился между 1499 и 1507 гг. [900], скорее в начале века; молодым человеком приехал служить в Москву. О его жизни в Литве мало известно [901]. По грамоте от 3 авг. 1525 г. видно, что у него были длительные неприятности в отношениях с отцом, не выделявшем Федору, который после смерти матери стал наследником Мстиславля, самостоятельного владения, причем младший брат Федора Василий Михайлович поддерживал отца [902]. Возможно, эти неурядицы, отсутствие собственного поместья и послужили причиной отъезда Федора.

При московском дворе он занимал положение, сходное с положением других Гедиминовичей. Ф. М. Мстиславский стал служилым князем и по рангу был выше всех членов Боярской думы [903]. Благодаря женитьбе он находился в близком родстве с Василием III. Он приходился свойственником и вел. кн. Елене [904]. По службе Федор Михайлович ничем особенно не отличался; воевал против татар, в начале 30-х гг. долго не упоминается в разрядах [905]. Не исключено, что после перехода Мстиславля в 1529 г. к Сигизмунду он делал попытку вернуться в Литву [906].

Политическая ориентация Федора Мстиславского, его принадлежность к какой-либо боярской группировке мало известны. Как обратил внимание И. И. Смирнов, после смерти Василия III Ф. М. Мстиславский фактически был отстранен от управления государством, почему автор считает его наряду с И. Ф. Овчиной-Оболенским и Д. Ф. Бельским активным участником свержения Михаила Глинского [907]. «Память» позволяет уточнить некоторые моменты деятельности Ф. М. Мстиславского в это время.

По происхождению и родственным связям Ф. М. Мстиславский был одним из первых претендентов на роль регента при малолетнем Иване IV. Компрометируя Михаила Глинского, также возможного члена регентского совета, он тем самым выдвигал себя. Однако его участие в борьбе за власть (если «память» составлена при жизни Василия III) не дало результатов. Возможно, этому помешало положение Ф. М. Мстиславского как служилого князя. По наблюдениям С. М. Каштанова, Ф. М. Мстиславский активизировал свою удельную политику во втор. пол. 1533 г., но после смерти Василия III правительство Елены, куда вошел Михаил Глинский, стало ограничивать его удельные права [908], а сам он посылался на почетную и далекую от Москвы службу [909]. Поэтому, если связать «память» с деятельностью правительства Елены Глинской (что, по нашему мнению, менее вероятно), то она еще раз подтверждает, что Ф. М. Мстиславский был активным политическим противником Михаила Глинского.

Таким образом, «память», составленная в 1532–1534 гг., использовавшая текст «подлинного родослова», еще раз подтверждает, что эта редакция росписи Глинских была составлена до 1532 г. и, возможно, в 20–30-е гг. являлась единственной редакцией родословия Глинских. Никакого влияния «памяти» в отличие от «подлинного родослова» на «поколенную роспись» установить не удалось.

Причину появления списка «памяти» в годы царствования Федора Ивановича надо, очевидно, искать во взаимоотношениях Глинских и Мстиславских князей.

Сын и внук выехавшего на Русь Федора Михайловича Мстиславского – Иван Федорович и Федор Иванович – были крупными политическими деятелями середины – втор. пол. XVI в. [910]Дочь Ивана Федоровича была невестой царевича Федора Ивановича [911], но в 1585 г. Иван Мстиславский был пострижен в монахи.

С 1571 г. в разрядах как рында появляется последний князь Глинский – Иван Михайлович, двоюродный брат Ивана IV. С 1586 по 1590 г. он как боярин постоянно сопровождает царя Федора Ивановича [912]. Возможно, что это возвышение, последовавшее вскоре после опалы Ивана Федоровича, и вызвало вторичное возвращение к «памяти» или сторонников Мстиславских, или противников Ивана Глинского. Напомним, что к этому времени относится составление Румянцевского списка. Однако никаких следов редактирования конца XVI в. «память» не имеет.