Елена Кудрявцева - Россия и становление сербской государственности. 1812–1856

В последние годы тема становления сербского автономного государства нашла отражение в работе Р. Люшича «Княжество Сербия. 1830–1839» [25]. Основное внимание автор уделяет внутриполитическому развитию Сербии, созданию институтов государственного управления. Касаясь внешнеполитической тематики, автор отмечает особую заинтересованность России в решении балканского вопроса и подчеркивает важность для Сербского княжества тех международно-правовых гарантий, которые были обеспечены ему договорами России с Османской империей. Этот важный аспект всего дальнейшего развития сербской государственности порой игнорируется историками, что приводит к искажению сути русско-сербских связей. Исключение международного контекста из исследования взаимоотношений двух народов затрудняет понимание причинно-следственной связи многих явлений, происходивших в политической жизни сербского общества [26].

Югославские историки уделяли большое внимание изучению уставобранительского движения в Сербии, связям княжества с ближайшими соседями-югославянами, а также внутренним процессам, которые происходили в сербском обществе после завоевания автономии [27]. Работы Д. Страньаковича, В. Вучковича, Г. Якшича посвящены сложной внутриполитической обстановке в княжестве в период становления государственности. Продолжая исследование этого процесса, Р. Люшич предпринял попытку комплексного изучения первой внешнеполитической программы сербского правительства. В своей работе «Книга о “Начертании”» автор проводит сравнительный анализ сербского внешнеполитического документа с более ранними проектами подобного рода, подготовленными деятелями польского освободительного движения [28].

Комплексный подход к изучению становления и развития югославского государства демонстрирует в своей фундаментальной работе «Создание Югославии. 1790–1918» М. Экмечич [29]. Автор рисует картину развития каждого из югославянских народов, подчеркивая особенности их пути к единому государству. Экмечич широко использует статистические данные при анализе внутриполитического положения того или иного региона будущей Югославии. Международный аспект проблемы, присутствующий в работе, делает ее особенно ценной при исследовании интересующей нас тематики.

В то же время положения, появляющиеся в некоторых современных трудах югославских авторов, зачастую требуют более серьезно обоснованной аргументации. В недавно вышедшей югославской работе «Россия, Сербия, Черногория», написанной авторским коллективом [30], содержится критика внешней политики России. Упрек авторов заключается в том, что Россия на Балканах «отстаивала собственные политические интересы», что не может, по их мнению, согласовываться с «дружескими отношениями с Сербией и Черногорией». Критический анализ внешнеполитических акций России в годы европейских революций занимает значительное место и в книге Душана Берича «Сербский вопрос в политике Австрии и России. 1848–1878» [31], в которой автор обвиняет российское правительство в невыполнении им сербских требований.

О том, что тема становления национального сербского государства далеко не исчерпана, свидетельствует вышедший в последнее время ряд исследований югославских авторов, посвященных годам сербской революции. В книгах В. Стоянчевича «Сербия и освободительное движение на Балканском полуострове в XIX в.» и «Из истории Сербии периода Второго восстания и власти князя Милоша. 1815–1839» прямо говорится о том, что многие аспекты истории Сербии середины XIX в. требуют дальнейшего изучения [32]. Обе работы посвящены детальному исследованию внутреннего положения Сербии: взаимоотношениям с другими балканскими народами, развитию капиталистических отношений в сербском обществе, учреждению новых государственных служб и т. д.

Западная историография Восточного вопроса, в решении которого по-своему были заинтересованы все великие державы, зачастую обнаруживает тенденцию свести его лишь к русско-турецким противоречиям по поводу Проливов и положения славян на Балканах. Славянской тематике посвящены многочисленные работы американских ученых Девида Маккензи, Чарльза и Барбары Елавич, в которых рассматриваются разнообразные аспекты балканской истории, в том числе и русско-югославянские связи [33]. Русско-английские противоречия, считает английский исследователь Клейтон [34], выстраивались вокруг Константинополя и Проливов, ибо контроль над ними означал одновременно и влияние на султанское правительство. То, что англо-русские разногласия являлись доминирующим фактором международной ситуации в районе Проливов и Константинополя, признают М. Андерсон, автор известного исследования «Восточный вопрос» [35], Г. Киссинджер [36], С. К. Павлович [37], В. Миллер [38]. Это противостояние было связано прежде всего с тем, что всякое продвижение России в этом направлении воспринималось английским правительством как непосредственная угроза британским интересам на Средиземном море, а также на путях к Индии. Впрочем, как замечает другой исследователь Восточного вопроса, Д. М. Голдфранк, к началу Крымской войны Россия и Великобритания уже научились «терпеть» друг друга в Османской империи [39].

В целом в западной историографии бытует мнение о крайне агрессивной политике России на Ближнем Востоке. Ряд современных историков видят в России силу, стремящуюся лишь к новым захватам, которой противостоят западные державы, выполняющие ограничительную роль. Таковы взгляды американского ученого Ле Донна, посвятившего свое исследование международным проблемам XVIII – XIX вв. [40]Автор считает, что русское государство вело исключительно захватническую политику, причем основные ее задачи были якобы намечены Екатериной II и воплощались в жизнь вплоть до революции 1917 г.

Многочисленные отечественные и зарубежные труды, посвященные Восточному вопросу, неизменно включают в себя его балканский аспект. Акцентирование «мессианистской» роли России среди балканских славян, равно как и тенденциозное отрицание какого-либо ее положительного вклада в дело освобождения христианского населения Османской империи, не может удовлетворить исследователя сложных международно-политических процессов, происходивших в европейской Турции в начале – первой половине XIX в. В полной мере это касается и истории освобождения Сербии. Явная предвзятость зарубежной историографии в оценке целей и методов внешней политики России на Балканах заставляет в очередной раз обратиться к вопросам, касающимся как русско-сербских отношений, так и общей политики российского МИД в Балканском регионе.

Несмотря на имеющуюся обширную научную литературу по истории международных отношений, а также на многочисленные работы по истории отдельных регионов Османской империи, роль России в деле образования автономной Сербии и ее дальнейшая политика в отношении Сербского княжества выяснены еще далеко не полностью. Это побуждает к изучению международно-политических аспектов возрождения сербской государственности, происходившего на фоне обострения борьбы великих держав в рамках Восточного вопроса. Нельзя не отметить широкое распространение в историографии рассматриваемой проблемы некоторых устойчивых штампов. Они прежде всего касаются характеристики России как консервативной и даже реакционной силы, тормозившей все прогрессивные и революционные тенденции в общественной и социальной жизни европейских стран. Однако сами термины «консервативный» или «реакционный» по отношению к внешнеполитическим действиям России требуют существенных уточнений и оговорок, поскольку во многих случаях гораздо лучше сущность ее международных акций может быть оценена в категориях политической целесообразности и государственных интересов. Тем более неоправданно применение указанных выше клише при рассмотрении балканской политики России, которая, не отказываясь от принципов, принятых Священным союзом, содействовала возрождению государственности славянских народов европейской Турции.