Олег Гончаренко - Белоэмигранты между звездой и свастикой. Судьбы белогвардейцев

Когда суда, наполненные до отказа отступившими войсками и невероятным количеством беженцев и войск Русской армии, были уже в море, среди покидавших Отечество свое едва ли нашелся хоть кто-нибудь, чье сердце не дрогнуло бы при виде удалявшихся родных берегов. Неоднократно повторявшийся у многих мемуаристов мотив тоски и полной безнадежности сквозил во всех разговорах и беседах, ведущихся на кораблях. По ходу движения флотилии прочь от родных берегов, выяснилось, что запасы провизии и воды на кораблях не рассчитаны на всех, кому посчастливилось на них оказаться: «Не хватало продуктов… В день на человека выдавалось по стакану жидкого супа и по нескольку галет. Буханку хлеба, там, где он был, делили на 50 человек. Через четыре дня такого питания те, кто не имел с собой никаких съестных припасов, уже не могли подниматься, чтобы глотнуть свежего воздуха». [1] Карпов Н.В. «Крым — Галлиполи — Балканы», М. «Русский путь», 2002. С. 17.

На докладе у Врангеля, генерал-лейтенант Павел Алексеевич Кусонский, бывший до отъезда начальником штаба 2-й армии, бодро рапортовал Главнокомандующему о боевом духе погрузившихся на транспорты донских и кубанских казаков: «Настроение казаков на редкость бодрое. Ваше превосходительство, я уполномочен командующим армией, просить вас не разоружаться в Константинополе. Я верю в настроение казаков…

— Но ведь это невозможно, генерал…

— Все же, ваше превосходительство. Я вас покорнейше прошу, я вас умоляю… С такими солдатами, с таким настроением мы можем и будем чудеса делать… Главнокомандующий убеждает генерала Кусонского в абсурдности и невозможности выполнения этого решения». [2] Валентинов А.А. «Крымская эпопея» // Сборник «Белый Крым». Изд. РГГУ, М. 2003. С. 399.

В Черном море мерно шли: линкор «Генерал Алексеев», крейсер «Генерал Корнилов» и вспомогательный крейсер «Алмаз». За ними, едва видимые из-за высокой волны, неслись эскадренные миноносцы «Цериго» и «Гневный». В легкой дымке угадывались силуэты миноносцев «Капитан Сакен», «Звонкий» и «Жаркий». Надводным курсом тянулись за вышедшей в море флотилией подводные лодки Белого флота. Рассекая волны, скользили одна за другой «Буревестник», «АГ 22», «Тюлень» и «Утка», некогда обратившая в бегство батумский пароход, полный красноармейцами и комиссарами, когда летом 1920 года тот следовал в Гагры для ареста и расправы над кубанцами генерала Фостикова, интернированными грузинскими войсками на берегу моря.

С большой осадкой шли три вооруженных ледокола «Илья Муромец», «Джигит» и «Гайдамак». В их компании чувствовали себя защищенными четыре тральщика и пять посыльных судов, одному из которых, «Лукуллу», судьбой было уготовано стать в недалеком будущем штаб-квартирой Главнокомандующего. Резал форштевнем черноморскую воду тяжело нагруженный линейный корабль «Георгий Победоносец», а за ним, стараясь не отстать, изо всех сил плыли два посыльных катера, лоцманское судно «Казбек», буксирно-спасательный пароход «Черномор», транспорт «Рион» и транспорт-мастерская «Кронштадт». Все суда двигались под Андреевским флагом.

В день прибытия русских кораблей в Константинополь, барон Врангель пригласил на совещание командующего Белым флотом вице-адмирала Михаила Александровича Кедрова, и, по его прибытии, вышел тому навстречу, горячо пожал адмиральскую руку, обратившись со словами искреннего признания: «Адмирал, Армия знает, кому она обязана своим спасением! И я знаю, что буду обязан только вам, что мне удалось вывести с честью Армию, согласно моему обещанию, данному ей при моем вступлении». [3] Берг, фон В. «Последние гардемарины», Изд. Военно-морского союза, Париж, 1931. С. 127. Кедров, едва скрыв волнение, на обращенные к нему слова Главнокомандующего, ответил крепким рукопожатием Врангелю.

Еще до того, как часть Белого флота уйдет через Мраморное море и узкий Дарданелльский пролив к далекой африканской Бизерге, Михаилу Александровичу Кедрову придется приложить немало сил в борьбе с союзными представителями за сохранение целостности русского флота. Много дней и месяцев проведет он в беспрерывных заботах о судах и их командах, а также их многочисленных пассажирах-беженцах.

В чужом порту, он не перестанет хлопотать и об улучшении быта и жизни обыкновенных людей, оказавшихся в непривычной и тяжелой для многих из них судовой обстановке. А еще о поставке провианта для всех, вывезенных из России, о частичной разгрузке транспортов и перемещении сухопутных частей Русской армии на берег. Все это будет чуть позже, после прибытия, а пока русские корабли все еще идут в море и до турецкого берега пока не так близко. В каюте Главнокомандующего не протолкнуться: здесь собрались представители командования, представители гражданской администрации Крыма, общественные деятели и, конечно же, представители иностранной прессы, жадно ловящие новости от самого Главнокомандующего и тут же, в тесных каютах, бегло записывающие свои сенсационные репортажи о последних днях Русской армии, покинувшей свое Отечество. Барон поручил последнему генерал-квартирмейстеру Русской армии Герману Ивановичу Коновалову взять на себя труд вести дела собственной канцелярии. Работа эта проходит в спокойной, деловой обстановке. Канцелярия и почти все чины штаба Главнокомандующего, как и прежде, готовят приказы, отдают распоряжения о переводе иностранных телеграмм в адрес барона; адъютанты, благо они расположились рядом, организуют прием посетителей: «В каюте у генерал-квартирмейстера уже кипит работа. Зашифровывают радиотелеграмму, стучит пишущая машинка, приносят какие-то бумаги. Постоянно входят адъютанты Главнокомандующего и начальника штаба, и то и дело слышится: „Главком приказал“, „Начальник штаба просит это переписать“, „Вас вызывает Главнокомандующий“… Спешно переписывается и переводится письмо Главнокомандующего к графу де Мартелю… Письмо подписано… Но тут происходит заминка с номером… все исходящие и входящие журналы, все делопроизводство брошено или сожжено в Севастополе. Какой ставить номер на эту историческую бумагу?.. Недоразумение разрешает генерал К.: — Чего там долго думать? — обращается он к офицеру Генерального штаба, — вы какой одеколон употребляете? — Полковник не сразу догадывается и несколько удивленно отвечает: — № 4711. — Ну и великолепно. Отлично! Ставьте этот номер и отправляйте бумагу, черт ее дери…» [4] Тимофеевский К. «На крейсере „Генерал Корнилов“» в сборнике «Исход Русской армии генерала Врангеля из Крыма», М. Центрполиграф, 2003. С. 543.