Марина Леонтьева - Истоки медвежьей Руси

Борьба между норманистами и антинорманистами , продолжающаяся уже несколько столетий, не затихла до сих пор (судя по вступительной статье к книге С.А. Гедеонова «Варяги и Русь», переизданной в 2004 году). Как выше говорилось, сторонники норманнской теории происхождения Руси как государства, утверждают, что начало ей дали призванные «из-за моря» варяги-русы или норманны-скандинавы. Историки-антинорманисты отстаивают, наоборот, славянское происхождение Русской земли. Причем те и другие разделились еще на два лагеря, на стороне одного стоят «северяне» – адепты первичного образования Руси как государства, в Приладожье и Приильменье. Сторонники «южной» гипотезы, которых оказалось большинство, отстаивают начало Русской земли в Среднем Приднепровье со своей столицей в Киеве. Кто же из них прав? Рассмотрим позиции тех и других ученых.

Известный русский историк В.О. Ключевский (1841–1911) в своем «Курсе русской истории», придерживаясь норманнской теории, полагал, что « русь среди восточных славян еще не славяне», а пришлый господствующий класс варяжского происхождения. Первоначальное значение руси было племенное, указывал историк, но потом слово русь получило сословное значение, т. е. русью стали называть высший класс русского общества, а точнее княжескую дружину, состоявшую из тех же варягов. Позднее Русь и Русская земля получила географическое значение: после соединения варяжских княжеств в Новгороде, Изборске, на Белом озере под началом киевского князя. Именно тогда Киевское княжество получило значение Руси, Русского государства. А появление Рюрика в Новгороде, как выразился Ключевский, «неудобно считать началом Русского государства: тогда в Новгороде возникло местное, и притом кратковременное, варяжское княжество» [291]. С чем очень трудно согласиться.

Подобных взглядов придерживался другой сторонник норманнской школы, не менее известный, русский историк С.М. Соловьев (1820–1879), который полагал, что « под именем варягов разумелись дружины, составленные из людей, волею или неволею покинувших свое отечество и принужденных искать счастья на морях или в странах чуждых; это название, как видно, образовалось на западе, у племен германских; на востоке, у племен славянских, финских, греков и арабов таким же общим названием для подобных дружин было русь (рос), означая людей-мореплавателей, приходящих на кораблях, морем, входящих по рекам внутрь стран, живущих по берегам морским » [292]. Указав на великий водный путь, соединявший когда-то на севере Ладожское озеро и на юге Киев, а также важность его в нашей истории, Соловьев решил, что именно «по его берегам образовалась первоначальная Русская государственная область». При этом он отдал предпочтение южной части этого водного пути, подчеркнув, что «название русь было гораздо более распространено на юге, чем на севере» [293]. Почему историк сделал такой вывод, неясно, т. к. далее он не дает комментариев, посчитав, вероятно, что здесь и не требуется никаких доказательств.

Неудивительно было, что и украинский историк Н.И. Костомаров (1817–1885) видел начало Руси также на юге. При этом он сетовал, что древний летописец почему-то не назвал южные славянские племена, обитавшие в Приднепровье, русью , хотя, по его мнению, это название распространилось уже в XI веке «на Волынь и на нынешнюю Галицию, тогда как, по-видимому, не переходило еще на северо-восток ни к кривичам, ни к новгородцам». А в XII веке, подчеркнул историк, «под Русью разумели вообще юго-запад нынешней России. В смысле более обширном название Руси иногда распространялось на земли, связанные с Русью, сперва политически подчиненные Руси или Киеву» . Далее он уточнил свою мысль: « Название Руси за нынешним южнорусским народом перешло к иностранцам, и все стали называть Русью не всю совокупность славянских племен материка нынешней России, а собственно юго-запад России » [294]. Новгороду же у него была уготована роль придатка южной Руси, которая «пошла иным, своеобразным путем возрастать отлично от севера». По словам историка , «Новгород, обособленный со своею землею на севере, постоянно стремится к югу; он ближе к Киеву, чем к Полоцку или Смоленску». Когда же, подчеркнул Костомаров, «Новгород был стерт» и из разных земель составилось Московское государство, оно «легко назвалось Русским, и народ, его составляющий, усвоил знакомое прежде ему название» [295]. Оставим пока без комментариев эту версию начала Руси, с которой также трудно согласиться.

Не мог допустить, чтобы Русь получила свое начало с севера, и ярый противник норманистов Д.И. Иловайский. Придерживаясь славянофильс кой теории, он в споре с немецким историком А.А. Куником, опубликовавшим в 1878 году арабские известия о руси и славянах, с твердой убежденностью доказывал, что «Русь распространила свое господство не с севера, а с юга» [296]. А иначе, по его мнению, не могло и быть, потому что тогда надо соглашаться с Несторовской летописью, в которой, как он считал (и справедливо! – Авт .), много путаницы, и тем самым признать образование Русского государства скандинавами.

Как уже упоминалось, большой удар по норманнской теории в 1876 году нанесла книга-исследование С.А. Гедеонова «Варяги и Русь», по мнению специалистов, непревзойденная по количеству привлеченных источников и широте охвата материала. Подвергнув резкой критике первого летописца, писавшего об основании русского государства лишь спустя два с половиной столетия, Гедеонов вопрошает: « Откуда мог он узнать, что достоверное о началах Русской земли ?» [297]. И сделал заключение, что Нестор писал о начале истории Руси , «основанной не на фактах, а на предположениях». Однако это не помешало историку, опираясь на летописные данные того же Нестора, доказывать не северное или норманнское происхождение русского государства, а – южное, славянское . В одном месте, комментируя сообщения византийских и скандинавских писателей, Гедеонов пишет: « Под названием Гардарики они понимали всю Русь вообще… Собственно Русь, в племенном смысле, они называли Кенугард, т. е. Киевской областью » [298]. Далее он уточняет свою мысль, указав при этом на народное имя Руси, принадлежавшее всем славянским племенам, но в заключение делает упор на ее племенное название якобы образовавшееся именно на юге: « Как племенное, имя Руси принадлежит южным племенам, искони признавшим старейшинство Киева… В теснейшем смысле Русью именуются только поляне и Киев; русский синоним киевского; Киев был настоящим центром Руси » [299], причем приводит эти слова, ссылаясь на ту же раскритикованную им летопись Нестора. Какая-то получается избирательность в отношении древнего письменного источника, кстати, этим же «страдали» и «страдают» другие исследователи. Здесь, допустим, у Нестора все правильно, а что не подходит под мою теорию или концепцию, значит, в таких случаях летопись обязательно врет. Странная получается логика.