В Уколова - Последний римлянин (Боэций)

Избранная форма и цельная структура произведения позволили Боэцию построить повествование как бы в двух планах - психологическом, отображающем внутренний мир и душевные терзания узника, постепенно скидывающего бремя земных страстей, поднимающегося над несправедливостью и соблазнами "дольнего" мира, {91} и философском, теоретическом. В какой-то мере "Утешение" можно назвать и своеобразным откликом на политические потрясения того времени, что подчеркивается наличием отступлений биографического характера.

Боэций, оказавшийся не слишком удачливым политиком, возможно, до определенного периода не осмысливал в полной мере перемены, происходящие в мире, как коренную ломку веками сложившихся устоев римского общества.

Ни в одном из его многочисленных произведений до "Утешения" не сохранилось никаких намеков на ту или иную оценку современных ему явлений. Его трактаты и комментарии, как правило, посвящены разработке отвлеченно философской тематики. Но причины этого, как представляется, следует усматривать не только в некоторой "политической инертности" Боэция, но и в том, что у него не было достаточно весомых поводов для изложения своего политического и этического кредо. И лишь когда для него стала очевидной эфемерность надежд на сохранение "римской свободы" под властью остготского короля, когда он стал ощущать, что по его времени и его жизни прошла граница между всем тем, что составляло славу Рима, и новым, еще непонятным, но уже чужим нарождающимся миром, он попытался осмыслить глубину катастрофы и найти из нее хотя бы духовный выход.

Автор "Утешения", сетуя на суровость судьбы, сначала осмысливает все происшедшее с ним как столкновение любящего философию, добродетельного человека с "многочисленным воинством глупости"2. Однако далее это расплывчатое и, как явствует из высказывания самого Боэция, "традиционное" объяснение причин несчастий уступает место рассказу о конкретных событиях, предшествовавших осуждению "последнего римлянина". Перед читателем предстает картина беспорядков и беззакония, царящих в государстве, причем виновниками их, по мысли философа, являются варвары (хотя король и не упоминается). Осуждая их, Боэций выступает как представитель римской аристократии, находящийся в оппозиции к существующему режиму.

Боэций повествует о несправедливости государственного управления, находящегося в руках бесчестных людей, подобных королевскому управляющему Тригилле. Он сетует на "остающуюся безнаказанной жадность варваров и сопутствующие ей бесконечные козни"3, на гра-{92}бежи, погубившие имущество провинциалов, и непомерные подати. Более того, по мнению Боэция, королевская власть тоже покоится на непрочной основе, ибо опирается в своих действиях на лживые показания клеветников. В этих условиях уже невозможно надеяться не только на сохранение какой-либо свободы, но и на простое уважение к человеческому достоинству. Перед ним разверзается потрясшая его истина: угасла слава римского имени. И невозможно добиться правды в государстве, "где кто-то возводит новые лживые доносы, а честные люди, оцепенев от страха при виде ужасной несправедливости по отношению к нам (Боэцию и его сторонникам.- В. У.), повержены; бесчестные же поощряются безнаказанностью злодеяния к наглости, а наградами - к свершению преступлений" 4.

Потерпела крушение не только жизнь Боэция, обрушился казавшийся незыблемым мир, вскормивший его. И тогда перед ним встает вопрос: может ли вообще человек найти счастье и обрести хоть какую-нибудь устойчивость в этом "жизненном море, которое треплет бурями, налетающими со всех сторон" 5. И каков путь к счастью? Тот, которым шел он с юношеских лет, ведь оказался неверным. Следуя заветам Платона, Боэций не уклонился от бремени власти, дабы "управление, оставленное на попечение каким-либо злодеям, не принесло несчастья и гибели добрым людям". Однако стремление осуществить на практике утопические платоновские идеалы о благе государства при условии, что им бы управляли ученые-мудрецы или его правители стремились бы научиться мудрости, привело философа к личной трагедии и никоим образом не способствовало улучшению положения в государстве **.

______________

** Вспомним, что и попытка Платона "научить" мудрости тирана потерпела полное поражение.

Однако Боэций, "взращенный на учениях элеатов и академиков", все-таки не сдается и пытается найти духовный выход из тупика. Философия спасает его от отчаяния. Более того, с ее помощью он наконец начинает постигать, чтo есть человек и для чего он живет и страдает, чтo есть добро и зло. И как мыслитель, всю жизнь стремившийся к строгости и точности знания, к облечению идей в выверенную систему понятий, Боэций ищет ответы на вечные проблемы человеческого существования с помощью сложной взаимосвязи философских категорий {93} и рассуждений, теперь уже относящихся не к математике и логике, но к метафизике, теории познания и этике.

Конечно, "Утешение" - это в определенной мере "плод личного опыта" 6, но не только. Это - мыслительный и поэтический итог предшествующей культуры и завещание культуре будущей. В этой связи особое значение приобретает вопрос об источниках Боэциева "Утешения" и о характере их использования. Хотя, создавая последнее свое сочинение, Боэций был лишен возможности пользоваться своей богатейшей библиотекой (об этой утрате он с сожалением вспоминает), однако "Утешение" изобилует прямыми и косвенными обращениями к идеям и произведениям греческих и римских философов, ученых, писателей и поэтов. Цитаты, приводимые автором, всегда точны и уместны. Боэций привлекает их не только для подтверждения собственных мыслей, он как бы стремится сделать великих людей древности свидетелями современной ему реальности и собеседниками.

Традиционно Боэция относят к числу философов-неоплатоников. Текст "Утешения" свидетельствует, что он был знаком не только с сочинениями комментировавшегося им ранее Порфирия, но и с произведениями Плотина, Прокла, Ямвлиха и, вероятно, Халкидия. Влияние неоплатонизма чувствуется в системе боэциевых философско-художественных образов. Значительное место "последний римлянин" отводит световой символике, занимавшей важное место в неоплатонизме. Так, высшее начало трактуется им как неиссякаемый источник света, изливающий на все свое сияние, убывающее по мере соединения с материальным началом. Во тьме пребывает разум человека, отягченного суетными земными заботами.

В то же время влияние неоплатонизма на Боэция нельзя преувеличивать. "Утешение" в большей степени несет на себе отпечаток учения самого Платона. Об этом прежде всего свидетельствует ряд прямых высказываний о философии Платона в сравнении с другими философскими учениями. В частности, Боэций вкладывает в уста Философии прилагаемое к имени Платона определение "наш". Более того, он ставит знак равенства между понятиями философия и наследие Платона, когда от имени Философии провозглашает: "Позже, когда толпа эпикурейцев, стоиков и прочих им подобных стремилась завладеть его (Платона.- В. У.) наследством, заботясь в первую очередь о собственной пользе, они тащили меня, не-{94}смотря на мои крики и сопротивление, как часть добычи, а одежду, которую я выткала своими руками, разодрали и, вырвав из нее лоскутья, ушли, полагая, что я досталась им целиком" 7.