Михаил Воробьёв - Япония в III-VII вв. Этнос, общество, культура и окружающий мир

Для этнической истории жителей архипелага принципиальное значение приобрели бурные этнические процессы на континенте. Следствием этих процессов явилось, с одной стороны, создание этнически однородных государств, в том числе и на Корейском полуострове, а с другой — крупные переселения на острова, обеспечившие расширение базы японского этноса. В период с III–II вв. до н. э. по VII в. н. э. континент для Японских островов оказался резервуаром массированных (носители культуры яёи) или пульсирующих (выходцы из Китая и из Кореи) миграций. Немалое значение имели и менее бурные этнические отношения между японцами и их сухопутными соседями — эмиси (айнами). Источники избегают писать об этом, но известно, что айны вступали с японцами в смешанные браки [Komai, 1964, с. 9] и, вероятно, еще чаще так поступали японцы, так как много айнов проживало на территории Ямато. На стадии, когда японское общество и внешний мир принадлежали к разным формациям, отношения между ними принимали характер межформационный. В принципе межформационяые отношения могут быть очень сложными, но в данном случае "мы имеем дело с более простым случаем. Континентальные державы находились на стадии феодализма, для которого межформационные отношения не являлись абсолютно необходимыми, но их партнер — островные образования, находясь на стадии первобытнообщинного строя, могли: 1) разложиться и перейти на следующую стадию развития; 2) законсервироваться; 3) миновать ряд ступеней поступательного развития и достичь уровня континентального партнера. Япония пошла по третьему пути, открывшему наибольший простор для реализации политических интересов.

Само воздействие классовых образований на первобытнообщинную периферию может подразделяться на несколько категорий: технологическое, экономическое, социально-экономическое, идеологическое [Хазанов, 1962, с. 89–91]. В некоторое отступление от правила для древней Японии характерно превалирование технологической категории воздействия без видимого развития категории экономической (торговой), но с равномерным распространением двух остальных категорий. Сам процесс воздействия регулировался тремя факторами: высокой активностью культурного центра — Китая, известной отдаленностью Японии от этого центра и благоприятным для восприятия состоянием общества, находящегося на стадии разложения первобытнообщинного строя. Резкое для той поры расхождение в уровнях развития между Китаем и Японией сглаживалось посреднической ролью Кореи, чей уровень был ближе к японскому. На следующей стадии, когда обе стороны принадлежали к одной формации, можно представить следующие формы взаимодействия, уже межрегионального: а) между регионами, олицетворяющими различные фазы в развитии одной и той же модели формационного отношения; б) между регионами одних и тех же стадиальных фаз, но олицетворяющими различные модели формационного отношения; в) между регионами различных стадиальных фаз в развитии формации и различных моделей формационного отношения (взаимодействие стран типа «а» и «б»).

При «мирных» формах взаимодействия в случае «в» обмен социальными ценностями будет близок нулю в силу их несовместимости, но зато обмен товарами займет основное место. В случае «а» соотношение этих параметров будет обратным, в случае «б» — усредненным [Очерки…, 1970, с. 279–282]. При «военных» формах взаимодействия их результат, естественно, меняется, но этот случай нас сейчас не интересует, так как не имеет отношения к Японии III–VII вв.

Если мы вспомним сказанное об общественном устройстве Китая и Кореи (гл. 3), то окажется, что в период древней Японии взаимодействия между континентом и островами развивались по типу «в», но в раннем средневековье положение изменилось. Японское общество стало развиваться по модели дальневосточного феодализма, отличаясь от других партнеров по этой модели стадией развития. Это обеспечивало ему широкую возможность обмена социальными и культурными ценностями со странами и народами материка. Доказательством использования этой возможности служило выборочное, но прямое восприятие во второй половине VII в. в ходе реформ Тайка континентальных социальных институтов, возможное только в наиболее благоприятных условиях контакта и в период ломки общественного строя страны-восприемника.(тип «а»). Взаимосвязи с корейскими государствами, проходившие до середины первого тысячелетия по типу «передовая периферия — отсталая периферия», после этой даты перешли в другой класс: «центр — центр» [Первобытная…, 1978, с. 123].

В итоге контакт с окружающим миром на межформационном уровне способствовал тому, что Япония миновала стадию рабовладельческой формации, а контакт на межрегиональном уровне обусловил первоочередной приток социальных ценностей, в особенности организационных, способствовавших оформлению надельной системы и других феодальных институтов. Эти ценности ускорили развитие японского общества. Но их восприятие и их эффективное использование оказались возможными благодаря сходству между процессами общественного развития, находившимися в расцвете на Корейском полуострове и в своем начале на Японском архипелаге-[Inoue, 1974].

Формирование мощных культурных центров на континенте и дальневосточной культурной общности явилось событием огромной важности для Японии. Культурное воздействие переселенцев оказалось очень длительным, более длительным и весомым, чем этническое, а в дальнейшем культурные новшества на островах вообще не сопровождались этническим внедрением. Оно осуществлялось натурализовавшимися переселенцами. Примером этого могут служить некоторые корпорации накануне реформ Тайка — они отличались от чисто японских лишь отдельными производственно- культурными навыками [Hirano, 1961]. При этом важно напомнить, что даже полная ассимиляция не требовала такой же полной аккультурации [Козлов, 1969, с. 306].

Это важное наблюдение помогает правильно оценить вклад корейско-китайских переселенцев в этническую и культурную историю Японии. На межформационном уровне происходило в основном технологическое воздействие окружающего мира (проникновение предметов материальной культуры), на межрегиональном — на первое место вышло восприятие культурных ценностей.

Менее броским, но более длительным оказалось воздействие местной культуры — айнской, предопределенное этническими контактами. Немало айнских элементов в синтоизме: сам японский термин «ками» (божество) произошел от айнского «камуи», известный эпизод об удалении японской богини солнца Аматэрасу в гром имеет аналогию в айнской мифологии. Заместители подлинного жертвоприношения у японцев (гохэй) тесно связаны с айнскими инау, так же как японское харакири — с айнским жертвенным самоубийством — пере [Арутюнов, 1957, с. 4–8, 10, 11].