Михаил Воробьёв - Япония в III-VII вв. Этнос, общество, культура и окружающий мир

Вплоть до конца VII в. люди Ямато твердо держались клановой организации, чему содействовал традиционный культ духа-покрожителя (и мифического предка) клана. Несмотря на победу патриархального начала в целом в обществе Ямато, в быту доживали век элементы женского права, былой свободы половых и брачных отношений. Кроме тех элементов, которые нашли отражение в мифах и преданиях, можно отметить сохранение влияния женского права в особых формах брака [Иэнага, 1972, с. 45–47]. Жених являлся в дом-родителей невесты, где непосредственно и договаривался с суженой (цумадои). Коль скоро сговор состоялся, брак считался заключенным, муж оставался в доме жены или даже жил отдельно и лишь периодически навещал супругу. При такой форме брака дети оставались в доме матери и счет родства велся по материнской линии. В такой роли, как кажется, выступал Оку- нинуси, явившийся в дом Сусаноо, где он предложил дочери Су- саноо, Сусэри-химэ, вступить с ним в брак. Однако перед этим ему пришлось преодолеть ряд преград-препятствий, умышленно созданных Сусаноо, что ему и удалось сделать при помощи невесты [Kojiki, I, 23—3]. Еще в начале VIII в. устраивались молодежные игрища (утагаки), на которых участники обоего пола завязывали знакомства [Древние фудоки, 1969, с. 50–52]. Свобода внебрачных и добрачных отношений, похоже, сочеталась с легкостью расторжения брачных уз. Во всяком случае, Идзанаги и Идзанами с обоюдного согласия прекратили брак без долгих церемоний, просто «вернув друг другу слово» [Kojiki, I, 10–12]

Значительным своеобразием выделялся погребальный обряд. Знать хоронила своих мертвецов в курганах, а зажиточная прослойка (воины, богатые земледельцы, мелкая клановая знать) — в небольших курганчиках (байдзука) или в горизонтальных траншеях в общей насыпи курганного типа [Воробьев, 1958, с. 87–88]. Курганы (а их зафиксировано в Японии свыше 10 тыс.) — это целый погребальный комплекс. Под большой сферической или уникальной квадратно-круглой насыпью, т. е. тоже круглой, но с более низкой квадратной площадкой спереди (дзэнпо коэн фун), находится одна или несколько камер горизонтального или вертикального типа, сложенных из каменных блоков и содержащих гроб с телом покойного и разнообразный погребальный инвентарь. Многие элементы этого «убежища мертвых» представляют собой неповторимое явление. Кроме самой формы насыпи в виде замочной скважины (если на нее смотреть сверху) археологам бросаются в глаза каменные плиты на поверхности кургана, каменные столбы и глиняные цилиндры (ханива) вокруг насыпи, миниатюрные изображения храмов, строений, воинов, животных, каменные гробы- саркофаги прямоугольной формы, керамические гробы, не говоря уже о многих предметах инвентаря, которые в богатейших погребениях исчисляются тысячами. Мелкие курганчики — захоронения воинов — неисчислимы. Погребения в траншеях в общей насыпи иногда довольно сложные. В одной насыпи может быть до сотни таких траншей и более.

Народное творчество при режиме Ямато создало немало оригинального как в материальной, так и в духовной сфере. В описанных курганах находят много бус и немало железных мечей. Бусы вырезались из различных пород камня, в том числе из такого твердого, как жадеит, нефрит, горный хрусталь, а также из искусственной стекловидной пасты, часто окрашенной. По форме бусы очень разнообразны: кроме простейших шариков и цилиндров сохранена и усложнена традиционная коммаобразная бусина, появился котаэдр. Новым явлением стала художественная обработка эфесов и рукояток железных мечей. Знаменитые ханива отличаются уже не только четкостью и законченностью формы (как бусы), разнообразием художественного осмысления одной детали (как рукоятка или эфес меча), но и разработкой композиционного целого — будь то модель дома, фигурка воина или изображение животного. В этих трех сферах приложения художественного вкуса людей Ямато можно подметить зародыши стремления к тщательной проработке мелких деталей при сохранении свободы композиции, динамичности, к преодолению засушенности, устранению чрезмерно строгой симметрии, ставших позднее отличительными признаками японского искусства. Даже приложение этого мастерства не было утрачено в веках: рукоятки мечей и ханива периода Ямато возродились в эфесах Камакура и нэцкэ Токугава.

Синтоистская мистерия (кагура) стала частью народных празднеств (мацури) и исполнялась двумя хорами в сопровождении оригинальных музыкальных инструментов — цитры с 13 струнами (кото) и др. Народные песни, предания, героические сказания частично попали в «Кодзики», «Нихонги», фудоки. В последнем источнике они сохранили более непосредственный, местный колорит. Старейшими образцами песенного творчества считаются Ад- зума-ута и Сакимори-ута, исполнявшиеся коллективно на празднествах.

Уже в эпоху Ямато совершилось сложение зачаточной формы стихотворения-песни из двух стихов по пяти слогов в каждом. Вслед за ней появилась строфа с тремя стихами (ката-ута) и двумя вариантами метрики: 5–7—7 и 5–7—5, а затем и «длинная песня» (нага-ута) со строфой 5–7 7—7. Древняя народная поэзия стремилась утвердить пяти-семисложный стих как основной элемент строфы. На вторую половину VII в. приходится рождение пятистиший с метрикой 5–7—5>—7–7 (танка) [Конрад, 1974 (II), с. 35–36].

Таковы весьма беглые зарисовки оригинальных сторон традиционно-бытовой культуры Ямато

Период с III по VII в. включительно в японской культуре приобрел поворотное значение. Именно в это время во всех отраслях культуры архипелага произошли события, значение которых ощущалось по крайней мере в течение тысячелетия. Культура указанного периода тесно связана с двумя истоками — местными традициями, особенно в их позднейшем преломлении (культура яёи), и с заморскими новшествами (прежде всего с корейско-китайскими). Это бесспорно, но уже менее бесспорно соотношение этих двух истоков. Например, по теории Эгами Намио, довольно популярной в последнее время в Японии, в IV–V вв. произошла мощная диффузия северных кочевников и их культуры, определившая культурный и политический облик поздней курганной поры [Egami, 1963, с. 16]. По мнению более осторожных ученых, было несколько диффузий, но менее значительных и отнюдь не нарушающих собственного культурного развития [Иофан, 1974, с. 36].

Из трех культурных центров, существовавших в то время на материке (Китай, Индия, Корея), наиболее важное значение для Японии имели Китай и Корея. При этом по крайней мере до середины VI в. Корея значительно опережала Китай в роли арсенала культурных новшеств. Это опережение сохранялось, хотя и в меньшей степени, еще почти сто лет после этого срока [Bryan, 1927, с. 80—105]. Впрочем, понятия Китай, Индия, Корея в приложении к тому времени — всего лишь условные географические представления наших дней или недавнего прошлого. Ни одно из этих понятий не определяло действительно единой культурной зоны («центра»), Китай был разделен между северными и южными династиями, сильно отличавшимися друг от друга в культурном отношении. На Корейском полуострове существовали три государства, и все с достаточно разной культурой. И если между Пэкче и Силлой различия были не столь уж велики, то между Когурё и этими двумя странами — довольно значительны. Такая неоднородность — характерная черта культурной диффузии III–VII вв.