Леонид Васильев - Древний Китай. Том 1. Предыстория, Шан-Инь, Западное Чжоу (до VIII в. до н. э.)

Есть сферы знаний, где сделано не слишком много — и это в первую очередь сводно-обобщающие труды, отвечающие современному уровню. Обращает на себя внимание также своего рода разделение труда. Китайские специалисты умело обрабатывают сырой материал, но нередко терпят неудачу, коль скоро берутся за монографическое и тем более обобщающего характера сочинение, причем причины неудач и невысокого уровня большинства, хотя далеко не всех, работ подобного жанра — в той удушающей идеологической атмосфере, которая создана в КНР. На Тайване в этом смысле многое обстоит иначе, но и там сказывается многовековая традиция. Западные синологи, напротив, сильны именно в монографической разработке конкретных тем, в исследовании отдельных проблем синологии, включая и китайскую древность.

Не преувеличивая возможности завтрашнего дня, многое для которого заложено уже сегодня, можно предположить, что сводно-обобщающие работы, в том числе многотомные исследования типа трудов Д.Нидэма, будут более обычным делом в близком будущем, в том числе и в освободившемся от идеологического гнета новом некоммунистическом Китае. Дело в том, что потребность именно в такого рода работах сегодня ощутимо назрела и объективно обоснована: накоплено слишком много первично обработанного и специально изученного материала, так что на передний план, естественно, выходит задача его обобщения, создания глобальных концептуальных конструкций. Рано или поздно, но они должны появиться. Это касается как изучения Китая в целом, так и исследований, посвященных древнему Китаю, будь то его история, история его культуры, мысли или даже только история китайской археологии, палеографического изучения памятников и т.п. В западной синологии насыщение монографическими исследованиями явно достигло той точки, за которой неизбежно должен последовать — да он, собственно, уже идет — прорыв в сторону трудов общего характера. Уже появляются и будут появляться впредь работы, авторы которых ставят своей целью осмысление некоего процесса, будь то исторический, историко-культурный или какой-либо иной. Это своего рода знамение и веление времени.

Что касается китайской синологии, то там ситуация иная, но в чем-то сходная: слишком много обобщающих работ, дающих понимание процесса с точки зрения марксистско-истматовской доктрины, т.е. искажающих реальность и, как правило, до предела примитивизирующих описываемый процесс. Практически это означает, что с крушением марксистского тоталитарного режима в КНР все такого рода труды в одночасье обесценятся, как то случилось с подавляющим большинством аналогичных сочинений в нашей стране за последние годы (имеются в виду прежде всего сочинения по отечественной истории, хотя не только они). Значит, очень остро станет вопрос о новых работах, а спрос неизбежно вызовет и предложение. Иными словами, в китайской синологии тоже будет сделан уклон в сторону создания работ сводно-обобщающего характера. Это, естественно, касается и древней истории Китая.

В истории человечества Китаю принадлежит исключительная роль: это одна из немногих великих и уникальных цивилизаций, корни которой уходят в глубокую древность. Письменная история Китая насчитывает несколько тысячелетий, причем наиболее ранняя часть ее — эпоха Шан-Инь — была в деталях изучена лишь в XX в., после аньянских находок.

История Китая опирается на чрезвычайно мощный пласт предыстории, представленный как земледельцами неолита, так и обитателями палеолитических стоянок, вплоть до отдаленных предков людей современного сапиентного типа, палеоантропов и архантропов, начиная с синантропа. Открытие и изучение наукой этого пласта во много раз удлинило и без того богатую историю Поднебесной, что серьезно стимулировало самоутверждение китайцев, оказавшихся в XX в. в состоянии острого политического кризиса: привыкшие к пиетету по отношению к древности, они в условиях острого социального и духовно-психологического дискомфорта как бы обрели некую точку опоры, весьма способствующую росту престижа их страны и ее культуры.

Все это породило немало серьезных проблем, в том числе и чисто академического плана: чувство законной гордости за свою длительную и непрерывную историю неизбежно рождает некий налет этноцентризма. В неблагоприятных же условиях кризиса, выдвигающего на первый план потребность в самоутверждении, даже легкая степень этноцентризма ведет к стремлению оградить все «свое» от любого «чужого». Потребность возвеличить именно «свое» с особенной силой проявилось, в частности, в связи с изучением проблем китайской предыстории. Лейтмотив здесь один, и он совершенно очевиден: все «наше» — это «наше», и только «наше», оно родилось на земле Китая и является именно китайским.

Проблема происхождения человека, которая после открытий Ч.Дарвина казалась до предела ясной каждому школьнику, ныне, после ряда десятилетий серьезных исследований и сенсационных новых находок, выглядит много сложнее. Прежде всего находки Л.Лики близ оз. Танганьика не только доказали, что прародиной всех людей была Африка, и при этом значительно удревнили сам процесс гоминизации (до нескольких миллионов лет), но и поставили перед специалистами вопрос о параллельном развитии прогрессивных и более отсталых форм гоминид: обнаруженный Л.Лики президжантроп (Homo Habilis) оказался более прогрессивной формой, гоминидом в полном смысле этого слова, тоща как живший в том же районе много позже него зинджантроп был еще прегоминидом. Прямыми потомками презинджантропа стали архантропы вида Homo Erectus, к числу которых принадлежат, в частности, давно уже известные науке гейдельбергский человек, синантроп и питекантроп. Приняли ли они реальное и тем более равное участие в дальнейшей эволюции гоминид? Вопрос неясен, причем особенно осложнился он в последнее время в связи с проблемой пресапиенса.

Пресапиенсом антропологи стали именовать прогрессивную ветвь палеоантропов, принципиально отличную от неандертальца и неандерталоидов с их теперь считающейся необратимой специализацией (т.е. существенными отклонениями от нормы, характерной для современного человека, — например мощные надбровные дуги-валики). Разумеется, неандертальцы, как и пресапиенсы, эволюционировали, создавали свою культуру (стоянки эпохи палеолита), но не они, а только и именно пресапиенсы дали начало процессу сапиентации и породили новый вид сапиентного человека (Homo Sapiens), откуда и их название.

Все сказанное не означает, что непрогрессивные формы гоминид не принимали активного участия в генеральном процессе антропо- и расогенеза. Напротив, их роль сомнений не вызывает, ибо в реальной жизни шел постоянный процесс метисации и гибридизации. Вопрос, следовательно, стоит другой: могли ли все боковые ветви архантропов и палеоантропов или каждая из них в отдельности самостоятельно породить сапиентного человека или для этого обязательным было, как то представляется в свете теории пресапиенса, участие в процессе сапиентации и метисации именно его, пресапиенса, отдаленного потомка презинджантропа? Можно сказать и иначе: если сапиентация могла реализоваться без участия в процессе метисации пресапиенса, то теряется смысл вычленения прогрессивных палеоантропов (пресапиенсов) из ряда других, а вместе с тем и смысл всей теории пресапиенса.