Марк Беленький - Cпиноза

- Отрицанием откровения и чудес, - сказал Куфелер, - вы уничтожаете всю божественную прелесть Библии. Священное писание оказывается просто литературным памятником древних времен.

- До меня, - заявил философ, - Библию неоднократно "исследовали". Ее трактовали талмудисты, комментировали раввины, истолковывали теологи. Одни из них пытались разум приспособить к Библии, другие, наоборот, стремились Библию приноровить к разуму. Первых я именую догматиками, вторых скептиками. Догматики во всем, в любом библейском знаке находили "великую тайну", сокровенный смысл божественного откровения. Скептики все бессмысленное, фантастическое, нелогичное пытались "разумно" объяснить, усматривая в божественном откровении символический образ или аллегорию. Догматики открыто защищали точку зрения "отцов церкви", стремились с ее помощью спасти религиозный догмат боговдохновенности Библии. Моя оценка этих "исследователей" сводится к следующему: и те и другие говорят нелепости, но одни без разума, а другие с разумом. Я также не могу достаточно надивиться тем людям, которые видят в Писании столь глубокие тайны, кои якобы не могут быть изъяснены ни на каком человеческом языке. Впрочем, чему удивляться, - саркастически улыбнулся Спиноза, - ведь люди, похваляющиеся, будто обладают сверхъестественной благодатью, презирают философию и отвергают свет разума. Это и понятно. Писание в своих разноречивых и путаных рассказах, кроме повиновения, ничего не требует от людей и осуждает только непокорность, а не незнание.

- Но имеются и такие теологи, которым разночтения, противоречия, нелепости Библии видны, - вставил Куфелер.

- Да, имеются. Однако и они не допускают, - сказал Спиноза, - что в содержание Библии вкралась какая-нибудь погрешность, ибо утверждают, будто бог в силу особенного какого-то предусмотрения сохранил неповрежденной всю Библию. Различные же чтения, по их словам, суть знаки глубочайших тайн. Утверждают даже, что в самих знаках над буквами содержатся большие тайны. Положительно не знаю, говорят ли они это по глупости и набожности, свойственной старым бабам, или же вследствие высокомерия и порочности, чтобы их одних считали обладателями тайн божьих.

Философ говорил собеседнику, что он в своем трактате стремится очистить Библию от всех ее напластований. И совсем не для того, чтобы сохранить к ней благоговейное и набожно-трепетное отношение. Он не комментатор Библии, для которого толкование ее текстов сводится к тому, чтобы сгладить содержащиеся в ней противоречия и нелепости. Он мыслитель XVII века, противник средневековья и религиозного миропонимания.

- Как могла Библия - книга, то есть обычное творение рук человеческих, - спросил Куфелер, - стать фетишем, господствовать над умами и заставлять людей раболепствовать перед каждым ее словом?

- Только богословский предрассудок, - ответил Спиноза, - мог превратить Библию - памятник древней письменности, составленный из мифов, сказок, легенд, вымышленных пророчеств и чудес, в священное писание, в боговдохновенное слово. Чтобы выпутаться из этих неурядиц и освободить ум от теологических предрассудков и легкомысленно не принимать выдумок людей за божественные правила, я выдвигаю истинный метод толкования Писания.

- В чем его сущность? - допытывался Куфелер.

- Метод изучения Библии ничем не должен отличаться от метода изучения природы, - сказал Спиноза. - Метод истолкования природы состоит главным образом в том, что мы излагаем собственно историю природы, из которой, как из известных данных, мы выводим определения естественных вещей. Точно так же для истолкования Библии необходимо начертать ее правдивую историю и уже на основе этой истории приходить к закономерным выводам о мысли авторов Писания.

Спиноза с огорчением констатировал, что, хотя эта история в высшей степени необходима, люди древности не радели о ней. Даже то немногое, касающееся истории Библии, что потомки получили или нашли, они передавали своим преемникам, извращая его сущность всякими надуманными исправлениями и добавлениями. К этим бедам, подчеркнул философ, присоединяется еще и суеверие, требующее от людей презирать разум и природу, а почитать и дивиться только тому, что противоречит им. Поэтому не удивительно, что люди, дабы еще более возвысить авторитет Писания, подыскивают объяснения к нему одно нелепее другого. Им мнится, что в священных письменах скрываются глубочайшие тайны.

- Что же тогда может служить основанием для познания Библии? - не отставал Куфелер.

И Спиноза ответил:

- Все познание Писания должно заимствовать из него одного. Теологи, которые в законах развития природы усматривают перст божий, а в Библии слово божие, озабочены тем, как бы им свои выдумки и мнения вымучить из священных письмен и подкрепить божественным авторитетом. Этой богословской проповеди я, - подчеркнул Спиноза, - противопоставляю свой метод интерпретации Библии. Самое важное в моем методе - это указание на необходимость познания исторической судьбы каждой библейской книги в отдельности. Если не известна история книги, то к какому верному заключению можно прийти? Если мы читаем какую-нибудь книгу, содержащую невероятные или непонятные вещи или написанную в довольно темных выражениях, и не знаем ни ее автора, а также ни в какое время и по какому поводу он писал, то напрасно будем стараться узнать истинный ее смысл.

Спиноза привел Куфелеру основные принципы критики Библии, сформулированные им в "Богословско-политическом трактате".

Первое положение. Необходимо выяснить природу и свойство языка, на котором та или иная книга Библии была написана. А так как все писатели как Ветхого, так и Нового завета были евреи, то несомненно, что история еврейского языка прежде всего необходима для понимания книг Библии. Для этой цели, добавил Спиноза, он составил грамматику древнееврейского языка.

Второе положение. Необходимо отыскать существенные литературные особенности, которые объединяют библейские книги в одно целое. Нам не позволительно извращать смысл Писания сообразно богословским предрассудкам о его сверхъестественном происхождении. Содержание Библии, как и любого другого литературного памятника, - в текстах Библии.

Третье положение. Надо выяснить обстоятельства, сопутствовавшие появлению всех книг пророков. А именно: нужно знать жизнь, характер и занятие автора каждой книги, входящей в состав Библии. Наконец, надо заинтересоваться судьбой каждой книги: ее первоначальным текстом, узнать, в чьи руки она попала, сколько было ее разночтений, по чьему решению она была принята в число "священных".

Все эти принципы, заключил Спиноза, должны быть положены в основу трактовки истории Библии. Знать все это весьма необходимо, дабы мы не принимали слепо все, что нам навязывают теологи, но только то, что верно и несомненно.