Леонид Васильев - Древний Китай. Том 2: Период Чуньцю (VIII-V вв. до н.э.)

Приняв во внимание, что параллельно с этим в Поднебесной увеличивалось количество низшей знати ши (чье участие в войнах и междоусобицах было гораздо более скромным), а также горожан, что было тесно связано с увеличением числа городов и численности их населения, несложно сделать вывод, что иерархическая лестница феодальной структуры быстрыми темпами истончалась сверху, что не могло не грозить устойчивости ее в целом. Конец периода Чуньцю очень показателен в этом смысле: многие из числа ши оказывались на высших ступенях власти или рядом с власть имущими, не становясь при этом дафу (т. е. не укрепляя за свой счет готовую рухнуть иерархическую структуру). Их, в частности учеников Конфуция (например, Цзы Лy), назначали на высокие посты, прежде доступные только дафу , а то и цинам , или они сами (как Ян Ху или Гуншань Бу-ню) добивались таких постов, но при этом никто из них, насколько известно, не становился дафу . А с другой стороны, если кто-либо, вроде самого Конфуция, получал ранг дафу , это была в новых условиях синекура, мало что реально (в смысле обладания властью) дававшая.

В конце периода Чуньцю буквально на глазах создавалась новая социально-политическая ситуация: дафу как влиятельнейший и правящий слой в Поднебесной терял свои прежние позиции, которые попадали в руки ши . При этом новые ши — в отличие от прежних дафу — не имели прав на должность или на должностное кормление. Право на должность и доход они завоевывали в конкурентной борьбе, а судьями были власть имущие, которые тоже были заинтересованы в том, чтобы иметь дело с назначаемыми и сменяемыми чиновниками- ши, а не с имевшими немалые притязания выходцами из рядов наследственной аристократии. И что существенно, процесс этот сам по себе не вызывал неприятия в обществе, даже во влиятельных его верхах.

Это и неудивительно, поскольку, согласно сложившимся уже идеологическим нормам, основам социо- и мироустроительной доктрины, еще древние мудрецы, столь умело управлявшие Поднебесной, считали своим долгом выдвигать умных и способных. И если вчера все высшие должности занимали дафу , а сегодня многие из этих должностей заняты умными и способными из числа выдвинувшихся ши , то разве это не разумно, разве не справедливо, разве не полезно для блага государства?

Социально-политическая трансформация чжоуского Китая проявилась и в нарастающей роли формализованной этической нормы, и в культе идеализированной древности, и в акценте на социо- и мироустроительные функции Неба и Шанди (равно как и действовавших от их имени великих мудрецов, начиная с Яо, Шуня и Юя), и, наконец, в постепенном выдвижении на авансцену низшего слоя знати ши , тесно связанного с городским населением , го-жэнь . Выход ши и городского населения, преимущественно ремесленников и торговцев, уже начинавших работать на рынок, на передний план не был случайной игрой социально-политических сил в ходе ожесточенной борьбы могущественных феодальных кланов. Напротив, это был закономерный результат трансформации структуры в целом.

Трансформация, о которой идет речь, шла широким фронтом и проявлялась во многих направлениях. Одним из важных ее аспектов было и структурирование административно-территориальных связей. Потребность в устойчивых связях такого рода ощущалась издревле. Шанцы решали эту проблему с помощью элементарной системы концентрических кругов (внутренний — столица правителя-вана, следующий — региональные подразделения зависимых от вана администраторов на землях, окружавших город Шан со всех сторон, а третий — это мир варваров, внешняя зона вай ). В принципе нечто в этом же роде создали чжоусцы, завоевавшие Шан и подчинившие себе шанцев и иные соседние с ними племенные протогосударственные образования.

Правда, чжоусцы не смогли создать стройную систему концентрических кругов или квадратов, как она позже была представлена в идеализированной схеме одной из глав «Шуцзина». Раннечжоуская система достаточно быстро трансформировалась в удельную, причем связь уделов с двумя столицами вана была весьма слабой. Столицы быстро переставали быть центрами притяжения для удельных правителей, которые начинали вести самостоятельную политику, обычную для нараставшей феодальной дезинтеграции. В этих условиях сама жизнь привела к новой схеме территориальных связей, которая обрела форму совокупности вначале весьма зависевших от центра, а затем приобретших заметную самостоятельность больших, средних и малых уделов.

Удельная система в Западном Чжоу не была однородной. Те уделы, что находились поблизости от столиц, особенно древней, Цзунчжоу, были, насколько можно полагать, меньшими по размерам, а более отдаленные фактически не имели сколько-нибудь строго очерченных границ. Это немаловажное обстоятельство привело к тому, что по мере укрепления уделов и приобретения их правителями самостоятельности отдаленные уделы чувствовали немалую свободу действий и реализовывали ее в виде аннексии соседей и расширения за счет «ничейных» территорий. Особенно заметно это было на примере самых крупных из них, таких, как Цзинь и тем более полуварварское южное Чу.

Важно обратить внимание и еще на одно обстоятельство, связанное с административно-политическим членением Поднебесной в начале Чжоу. Как известно, центральная зона расселения чжоусцев и их близких союзников, включая столицы, особенно новую, Лои (Чэн-чжоу), располагалась в средней и нижней части бассейна Хуанхэ. Эта часть именовалась Чжунго и считалась главной и наиболее цивилизованной, что в общем соответствовало действительному положению вещей. Уделы и мелкие племенные протогосударственные образования, располагавшиеся вне ее, были полуварварскими не только потому, что им не выпал случай попасть в центр бассейна Хуанхэ, но главным образом из-за того, что земли вне этой зоны были в ту пору еще очень слабо освоены и заселены различными местными племенами, подчас полукочевыми, культурный потенциал которых был заметно ниже, чем у жителей Чжунго.

Как внутри Чжунго, так и вне его никаких устойчивых территориально-административных образований — кроме уделов — в то далекое время не было. С началом Восточного Чжоу и периода Чуньцю кое-что в этом направлении стало изменяться, но далеко не сразу и тем более не радикально. Уже много раз упоминалось о приписываемых цискому Гуань Чжуну административно-территориальных реформах, которые едва ли реально были осуществлены, если вообще не являются анахронизмом, т. е. приписанными их автору задним числом (за исключением, возможно, его системы воинских подразделений). Материалы, имеющие отношение к истории других крупных и средних царств периода Чуньцю, пришедших на смену удачливым древним уделам, тоже не дают убедительных свидетельств о существовании такого рода административно-территориальных единиц.