Леонид Васильев - Древний Китай. Том 2: Период Чуньцю (VIII-V вв. до н.э.)

Оба варианта первой модели имели свои плюсы и минусы. Плюсом цзиньско-циской модификации были свойственные ей темпы эволюции, включая темпы феодализации и начавшейся вслед за ней дефеодализации, минусом — связанное с этим прогрессирующее ослабление правящих домов, так и не позволившее им пережить нелегкий процесс трансформации. Впрочем, для внутренней силы и политической роли царств как таковых (а в случае с Цзинь — для трех царств, пришедших ему на смену) это обстоятельство вплоть до конца Чуньцю не было слишком важно. В период Чжаньго государства, которые пришли на смену прежнему Цзинь, равно как и Ци, были по-прежнему сильны и благополучно пережили кризис, связанный с внутренней трансформацией. Не исключено, однако, что кризис сыграл определенную роль в их судьбах и — как знать? — быть может, даже в конечном счете определил их неудачу в ожесточенной междоусобной борьбе конца Чжоу.

Плюсом циньско-чуской модификации была сохранявшаяся на протяжении всего периода феодализации ощутимая сила власти правящего дома и вообще центра. Минусом — некоторое запаздывание в темпах эволюции, наиболее проявлявшееся в Цинь. Если принять во внимание события следующего за Чуньцю периода Чжаньго, то окажется, что плюсы в данном случае были более весомы, нежели минусы. Не случайно поэтому сильному и удачно реформированному Шан Яном царству Цинь суждено было объединить Китай и создать империю, пусть даже очень кратковременную. Словом, напрашивается вывод: замедленные темпы эволюции в эпоху феодализации и ускорение их после дефеодализации следует считать оптимальным для развития. Оптимальность этого пути сводится прежде всего к сохранению и постоянному укреплению эффективной власти правящего дома в любых обстоятельствах.

Вторая модель политического развития в период Чуньцю представлена группой сравнительно небольших, в политическом плане безусловно второразрядных царств. К ним относятся царства Сун и Лу, Вэй и Чжэн, а также некоторые другие, в том числе домен вана. Здесь тоже отчетливо видны различные модификации. К первой из них относятся Сун и Лу с их претензиями и привилегиями, а также домен вана. Для трех упомянутых государственных образований (домен в нашем анализе должен восприниматься как государственное образование типа Сун или Лу, несмотря на его исключительный статус) характерна явно выраженная тенденция к осознанному замедлению достаточно быстро шедшей политической эволюции. Апелляция к высокочтимой традиции, к прошлому была своего рода доминантой для каждого из них. Отсюда и явная склонность к созданию системы родственных кланов — так было прежде, так должно быть и теперь. И хотя в домене вана эта склонность менее заметна (возможно, просто потому, что в нашем распоряжении очень мало соответствующих данных), она все же способствовала ускорению процесса феодализации, т. е. в конечном счете ослаблению реальной власти правителей, что было особенно заметным в Лу и домене вана.

Преимуществом этого варианта эволюции была традиция, которая позволяла вполне осознанно развивать культуру письменного текста и апеллировать к славному прошлому. Но для государственных образований этого варианта не было политических перспектив. Они были обречены на политическое угасание и если долго не становились объектами неприкрытой аннексии со стороны сильных, так именно потому, что имели высокочтимые всеми традиции.

Вторая модификация этой модели — слабые и мало чем выделяющиеся царства типа Вэй, Чжэн. В своем развитии они кое-чем напоминают первую, ибо тоже склонны были создавать родственные уделы-кланы, представители которых, особенно в Чжэн, забирали в свои руки реальную власть. Сходство и в почитании традиций, к которым то и дело апеллировали и в Вэй, и особенно в Чжэн, где эталоном в этом смысле справедливо считалась политика мудрого Цзы Чаня [105] 9 Относительно политики и личности чжэнского Цзы Чаня стоит сделать оговорку. Почитая традицию и демонстрируя явно конфуцианские по их духу добродетели (за что удостаивался похвалы Конфуция), он в то же время выступал за решительные реформы, никак не сочетавшиеся с традициями. В иных условиях, в более крупном и значимом для судеб древнего Китая царства Цзы Чань, возможно, сыграл бы роль преобразователя, изменившего политическую ситуацию по меньшей мере в Чжунго. Но судьба не отвела ему этой роли. И Цзы Чань остался интересным и противоречивым, но так и не сумевшим изменить ход событий политическим деятелем периода Чуньцю. . Однако на этом сходство и кончается. Отличием царств этого варианта было отсутствие у них общепризнанных привилегий, которые были у Сун и Лy, не говоря уже о домене. И эта разница оказалась для них роковой. Она сблизила их судьбу с судьбой тех царств и княжеств чжоуского Китая периода Чуньцю, которые достаточно быстро и незаметно канули в Лету.

Завершая сопоставительный анализ, важно обратить внимание на то, что пока еще намечены только предварительные очертания сложного и многогранного исторического процесса. Взяты лишь политические— для начала анализа, впрочем, едва ли не наиважнейшие — параметры. Они в состоянии дать хотя и существенные, но далеко не исчерпывающие сведения о том, что представлял собой чжоуский Китай периода Чжаньго, как именно и в каком направлении протекал процесс его эволюции.

Из предыдущих глав явствует, что социально-политическая структура чжоуского Китая была буквально до мелочей сходна с тем выработанным на средневековом европейском материале теоретическим эталоном, который специалисты привычно именуют феодализмом. Этот эталон, как о том уже шла речь в первом томе, не имеет ничего общего с так называемой феодальной формацией из понятийного аппарата марксистского истмата. Оговорка такого рода необходима и крайне важна, ибо китайская марксистская историография обычно настаивает на том, что в чжоуском Китае феодализм существовал именно как формация.

Не вступая в спор с априорными построениями на тему о формации, способе производства, базисе или надстройке и хорошо зная им цену, я тем не менее склонен не только согласиться с тем, что социально-политическая структура чжоуского Китая была именно феодальной, но даже и настаивать на этом. Собственно, здесь нет предмета для спора. С этим согласны практически все исследователи. Достаточно напомнить об объемистой главе «Феодализм» в капитальной монографии классика американской синологии Г.Крила [174, с. 317387] или о статье другого маститого американского синолога Д.Бодде «Феодализм в Китае» [151, с. 49–92].