Владимир Крючков - Личное дело

Не отрицал и Горбачев: в ходе разговоров с Крючковым ему докладывалось о том, что есть сигналы о настораживающих действиях Яковлева и что они нуждаются в проверке. Горбачев не отрицает, что он не дал команды Крючкову на проверку этих сигналов, поскольку, по его словам, понимал замысел Крючкова — посеять недоверие к Яковлеву.

Как видно — весьма странная логика для отказа в проверке материалов, которые затрагивают интересы государственной безопасности.

Горбачев также не отрицал того, что сигналы шли от определенного источника, причем весьма важного, которые свидетельствовали о возможности сотрудничества Яковлева с американской разведкой. Однако каких-либо конкретных фамилий Крючков не называл, и потому все это вызвало у Горбачева сомнения.

Конечно, Горбачев не мог не дать этих скупых признательных пояснений по той простой причине, что есть лица, которые могли бы уличить его в неправде, если бы он вдруг решился вообще отрицать подобные факты.

Другие лица отказались подтвердить мои показания, заявили, что никаких материалов на Яковлева не видели и, разумеется, не могли их уничтожить и что заявления Крючкова являются клеветническими по своей сути. Такими лицами были Бакатин и Калугин. Но в этом нет ничего удивительного, потому что они и в самом деле не могли видеть подобные материалы. К тому же и Бакатин, и Калугин являются единомышленниками (а вернее, сообщниками) Яковлева по развалу Союза, по развалу Комитета госбезопасности. Если говорить о Калугине, то связка Калугин — Яковлев тем более примечательна, что после учебы в Колумбийском университете их дружба не прекращалась. И тут уже действует принцип рука руку моет.

Не дали откровенных показаний некоторые мои бывшие сослуживцы по работе. Вызванный для допроса в Российскую прокуратуру находившийся до меня на посту председателя КГБ СССР В. М. Чебриков показал, что он только из статьи Крючкова «Посол беды» узнал о настораживающих моментах в поведении Яковлева, а прежде ему якобы ничего не было об этом известно.

Видимо, забыл кое-что Виктор Михайлович и, в частности, наш разговор в начале октября 1988 года при передаче мне дел по Комитету госбезопасности. В таких случаях обычно дают преемнику советы, не был исключением и наш разговор в тот памятный вечер.

Поскольку настораживающие сигналы в отношении Яковлева поступали до этого и в разведку, руководителем которой я был, и в КГБ, Чебриков счел нужным посоветовать мне проявлять осторожность во всем, что связано с Яковлевым. «Учти, — говорил он мне, — Яковлев и Горбачев — одно и то же. Через Яковлева не перешагнуть, можно сломать шею».

Не внял я совету Чебрикова, и, повторись ситуация заново, я снова не прошел бы мимо, только поступил бы более открыто и решительно.

Кстати, в этих же моих показаниях приводились сведения о получении пресс-секретарем Президента СССР Игнатенко солидных «подношений» от иностранцев. Данные технического контроля бесстрастно констатировали, что Игнатенко неоднократно получал крупные валютные суммы за предоставление зарубежным журналистам возможности взять интервью у Президента СССР. Такие «подношения» раньше всегда квалифицировались как взятки, хотя сейчас, в пору расцвета «свободы и демократии», появилась тенденция именовать это нормальным бизнесом.

Так вот, по поводу Игнатенко прокуратура вдруг зашевелилась. Ко мне в «Матросскую тишину» прибыл специально назначенный следователь, который сообщил, что возбуждено соответствующее уголовное дело. Причем следствие решили начать конечно же с моего допроса в качестве свидетеля.

Я не возражал и был готов дать необходимые показания, поставив при этом лишь единственное условие: «Поскольку я нахожусь под арестом и не имею никаких гарантий того, что прокуратура не будет потом искаженно интерпретировать или цитировать мои свидетельские показания, хочу, чтобы допрос проходил в присутствии моего адвоката Иванова, который готов дать подписку о неразглашении».

После этого заявления следователя как ветром сдуло, и больше я его не видел.

Как уж он там вел следствие, опросил ли прежде всего самого Горбачева (который на представленных ему в свое время материалах по Игнатенко даже оставил собственную резолюцию), мне неведомо. Но все-таки констатирую, что в отношении Игнатенко колесо прокуратуры все же сделало (хоть и слабый) оборот. Правда, по некоторым фактам, связанным с Игнатенко, была дана «утечка» в печать, причем явно преднамеренного характера.

В этой связи возникает закономерный вопрос: «Зачем?» Видимо, кому-то нужно было «реабилитировать» Игнатенко, и вскоре в печати проскользнуло сообщение о том, что прокуратура опросила находящихся в Москве иностранных журналистов, и никто из них не заявил о даче взяток Игнатенко.

Не правда ли, любопытное заявление?! А посему дорогу для более высокой карьеры Игнатенко была расчищена, и в 1995 году он был назначен вице-премьером Российской Федерации по вопросам информации. Так щуку бросили в реку.

Иное дело Александр Николаевич Яковлев! Там, где, казалось бы, требовалось проявить гораздо больше усердия (как-никак бывший член

Политбюро, секретарь ЦК КПСС, член Президентского совета, наконец, руководитель группы консультантов Президента СССР), какие-то невидимые силы наглухо связали руки следователю!

Говоря об «архитекторе» и «прорабе» перестройки, нелишне вспомнить и о том, как он вел себя в августовские дни 1991 года. Объявился «на людях» Александр Николаевич лишь после того, как мы были арестованы, и тут же с балкона Белого дома пророчески предсказал, что к победе «демократов» будет примазываться всякая «шпана». Ну а где же он все-таки сам был 19 и 20 августа? В «деле ГКЧП» сведений об этом нет. Другая деталь — были допрошены тысячи свидетелей, вот только Яковлев в прокуратуру так ни разу и не вызывался.

Мелькнул он однажды лишь в показаниях Лаптева, бывшего председателя палаты Верховного Совета СССР, также большого «демократа», который после развала СССР мягко спланировал в кресло одного из руководителей концерна «Известия». Так вот, Лаптев рассказывает о своем телефонном разговоре с Яковлевым, который состоялся в первой половине дня 19 августа.

Оказывается, последний был в курсе того, что у здания Моссовета намечается проведение первого митинга «демократов» против введения чрезвычайного положения. «Могут быть задержания и аресты, — рассуждал Яковлев. — А вот если митинг не разгонят, тогда этот ГКЧП и его деяния — пустое и бояться нечего…» Сами участники этого диалога на митинг, конечно, не пошли.

Этот эпизод показателен для Яковлева. Он постоянно видит грань, за которой кончается личная безопасность, и никогда эту грань не переходит. Вот когда опасности нет — тут можно и выкатить грудь колесом. Проиллюстрирую это утверждение лишь одним примером.