Леон Урис - Эксодус (Книга 1 и 2)

Подростки-арабы, поджидавшие его, быстро договорились с мельником, что они отнимут муку у Ари и продадут ее на мельницу. Они бросились в обгон кратчайшим путем и устроили засаду на дороге.

Через несколько минут появился ничего не подозревавший Ари на своей повозке. Парни выскочили из укрытий и закидали Ари камнями. Ари стегнул ослика кнутом, но дорога была завалена булыжником, и ему волей-неволей пришлось остановиться. Его столкнули с повозки, зверски избили и оставили полуживого на дороге. Пока четверо парней его избивали, остальные стащили мешки с повозки и только их и видели.

Мальчик вернулся в Яд-Эль поздно ночью.

Сара открыла ему дверь. Увидев его окровавленное лицо и изорванную одежду, она вскрикнула. Не говоря ни слова, он постоял с минуту, затем сжал зубы, ринулся мимо матери в свою комнату и закрыл дверь на замок.

Сколько мать ни упрашивала, пока Барак не вернулся с собрания в мошаве, Ари так и не открыл двери.

Затем он встал перед отцом: - Я тебя подвел... У меня отняли муку, - выжал он из себя сквозь разбитые в кровь губы.

- Не ты меня, а я тебя подвел, - ответил Барак. Сара бросилась к мальчику и стала его обнимать: - Никогда, никогда я ему больше не дам ехать одному. Она увела его, чтобы умыть. Барак не произнес больше ни слова.

На следующее утро после завтрака, перед тем как отправиться в поле, Барак взял Ари за руку и повел его в амбар.

- Я упустил кое-что в твоем воспитании, - сказал Барак, снимая старый кнут с гвоздя.

Барак сделал чучело и прибил его к перегородке. Он показал Ари, как нужно прикинуть глазом расстояние, как нужно прицелиться, как нужно ударить. Как только засвистел бич, Сара прибежала в амбар с Иорданой на руках.

- Ты с ума сошел! Ведь он еще совсем маленький, а ты его обращаться с кнутом учишь!

- Проваливай отсюда! - заревел Барак таким голосом, какого она ни разу от него не слышала за двадцать лет супружества. - Сын Барака Бен Канаана вольный человек! Он никогда не будет евреем из гетто. Ну, теперь ступай... у нас дело есть.

Ари упражнялся кнутом с утра до самого вечера. Он рассек чучело в клочья. Он до тех пор целился в камни, пустые консервные банки и бутылки, пока не научился поражать их коротким рывком запястья. К вечеру у него рука онемела от этих упражнений.

Спустя две недели Барак снова погрузил в повозку десяток мешков пшеницы. Он обнял сына за плечи, повел его к повозке и вручил ему кнут.

- Свези пшеницу в Аату на мельницу.

- Да, отец, - тихо ответил Ари.

- Помни, сын, одно. У тебя в руках оружие, но пусть оно служит только справедливости. Никогда не пользуйся им в порыве гнева или в целях мести. Только для защиты.

Ари прыгнул на повозку, выехал из села и повернул на шоссе. Сара побежала в спальню и тихо плакала, глядя через окно на шоссе и провожая сына глазами.

Барак сделал то, чего он уже много, много лет не делал: он сел и принялся читать Библию.

Арабские подростки и на этот раз устроили Ари засаду на обратном пути в километре с лишним от Ааты. Но теперь внимание, а также мышцы Ари были напряжены до предела.

Помня наставления отца, Ари оставался спокойным и хранил хладнокровие. Когда в него полетели первые камни, он спрыгнул с повозки, нашел взглядом вожака, прицелился и, молниеносно взмахнув рукой, пустил в ход кнут. Кнут засвистел в воздухе и его кончик обнял шею парня. Рывок - и вожак лежал распростертый на земле. Вторым рывком Ари освободил кнут и с такой силой ударил им по противнику, что кнут рассек ему мышцы до самих костей. На этом бой и кончился, так как все бросились врассыпную.

Бледный Барак Канаан ждал сына. Солнце уже стало клониться к закату, а Ари все еще не было. Барак стоял у входа села и не мог унять дрожь. Вдруг он увидел повозку с осликом на шоссе, и его лицо расплылось в широкой улыбке. Ари остановил повозку перед отцом.

- Молодец Ари! Как ты съездил?

- Хорошо съездил.

- Ладно, я сам разгружу муку. Ты пойди лучше к матери. Она почему-то очень беспокоилась.

К 1930-ому году погромы утихли. В Абу-Йеше и Яд-Эле никаких беспорядков так и не было. Большинство деревень, лежавших за пределами сферы влияния муфтия, не принимали участия в беспорядках.

Ари Бен Канаан походил на отца не только телосложением, но почти во всем. Он был такой же рассудительный, такой же спокойный и такой же настойчивый. Он понимал, как важно изучить своих арабских соседей. Taxa по-прежнему был его самым близким другом, и ко всем остальным арабам он тоже относился с пониманием и сочувствием.

Ари влюбился в девушку, которую звали Дафной. Ее родители жили в километре от них. Никто в точности не знал, с чего все началось, но все были убеждены, что рано или поздно Ари и Дафна поженятся, так как они никого, кроме друг друга, не замечали.

Маленькая рыжая Иордана была очень живой и непокорной девчонкой. Она во многих отношениях олицетворяла поколение детей, родившихся уже в Палестине. Родители, жившие когда-то в гетто и знавшие все страхи и унижения, выпавшие на долю евреев только потому, что они родились евреями, были полны решимости избавить своих детей от этих страхов. Они нередко даже перегибали палку в своем стремлении вырастить своих детей вольными и сильными.

В пятнадцать лет Ари был уже членом Хаганы, тайной армии самообороны. Хотя ей не было еще тринадцати лет, но Дафна умела уже обращаться с полдесятком видов оружия. Ибо, если это было новое поколение и новый тип евреев, этому поколению предстояло решать задачи, которые превосходили даже задачи Второй и Третьей Алии.

Хагана достаточно окрепла, чтобы обуздать приверженцев муфтия и отбить у них охоту к новым беспорядкам, однако ликвидировать причину и главных инициаторов этих беспорядков у нее не было достаточных сил; с этим могли справиться только англичане.

Снова были назначены британские следственные комиссии и снова арабов оправдали.

Пользуясь нерешительностью англичан, муфтий все больше и больше наглел.

Спустя некоторое время после погромов Хадж Эмин эль-Хусейни создал в Иерусалиме конференцию мусульманских вождей. Они стали съезжаться со всего мира. Эль-Хусейни создал организацию, сам ее и возглавил. Ее целью было "спасти Ислам от англичан и жидов", как он широковещательно заявлял.

Хорошие отношения первых лет, тот факт, что евреи значительно подняли благосостояние всего арабского населения Палестины, что страна лежала заброшенная и никому не нужная в течение тысячи лет, пока не пришли евреи и не построили ее заново, все это вмиг забывалось, как только раздавались подстрекательские проповеди иерусалимского муфтия. Уничтожение еврейского очага стало "священной" задачей панарабизма.

Такие же демагогические речи произносились и против англичан. Они, дескать, лгали, обещая арабам независимость. Они поддерживали евреев против арабов. Пока арабские демагоги неистовствовали, не зная удержу, англичане преспокойно проглатывали все.