Леон Урис - Эксодус (Книга 3, 4 и 5)

- Ничего, подождут твои венгерские винтовки. В чем дело?

- Иона, моя соседка по комнате. Мы только-только успели сдружиться с ней. А теперь она уходит на будущей неделе в Пальмах.

У Китти екнуло сердце. Господи, много ли пройдет времени, и придет эта Карен и скажет, что сама собирается туда же? Китти отодвинула бумаги.

- Послушай, Карен. Ты знаешь, о чем я подумала? У нас ведь так не хватает сестер и прочего медицинского персонала... То-есть, я имею в виду - в Пальмахе, а также и в селениях. У тебя большой опыт еще с того времени, когда ты работала с детьми в лагерях для перемещенных лиц, а детей, нуждающихся в уходе, и у нас не мало. Как ты думаешь, не поговорить ли мне с директором Либерманом, чтобы он разрешил тебе работать со мной; ты бы заодно и специальность приобрела.

- Это было бы прекрасно! - Карен радостно улыбнулась.

- Очень хорошо. Тогда я попытаюсь освободить тебя от сельскохозяйственных занятий, и тогда ты сразу после школы будешь приходить сюда. Карен задумалась.

- А как ты думаешь? Честно ли это будет по отношению ко всем остальным?

- В Америке в таких случаях говорят: двойной выигрыш - одним бездарным фермером меньше, зато одной толковой медсестрой больше.

- Ой, Китти, я тебе должна признаться. Пожалуйста, не говори об этом начальству, но во всем селе нет хуже меня крестьянки. Мне ужасно хочется стать медсестрой.

Китти встала, подошла к Карен и обняла девушку за плечи.

- А как ты смотришь на то, чтобы теперь, когда Иона ушла, ты поселилась со мной?

Лицо девушки прямо просияло от счастья. Только этого и было нужно Китти.

Китти просидела у доктора Либермана недолго и тут же побежала рассказать все Карен. Доктор Либерман счел, что первая обязанность Ган-Дафны заключается в том, чтобы всячески поощрять любовь, а не соблюдать какие-то правила. Он решил, что дело нисколько не пострадает, если будет одним фермером меньше, и одной медсестрой больше.

Расставшись с Карен, она пересекла лужайку и остановилась перед статуей Дафны. У нее было такое чувство, будто она одержала сегодня победу над Дафной. Держа Карен около себя, она сможет помешать ребенку стать дерзкой и злой саброй. Правда, хорошо, когда у человека есть цель в жизни. Однако, если жить исключительно ради этой цели, то можно совершенно потерять женственность. Она нанесла удар Иордане по слабому месту, Китти это хорошо знала. С самого своего рождения Иордана безоговорочно посвятила себя выполнению какой-то миссии и принесла в жертву этой миссии личное счастье, карьеру и даже женственность.

Иордана не могла соперничать с элегантными женщинами, приезжающими в Палестину из Европы и Америки. Она ненавидела Китти, потому что хотела походить на нее, и Китти это тоже хорошо знала.

- Китти? - раздался голос в темноте.

-Да?

- Я надеюсь, что не напугал вас.

Это был Ари. Когда он подошел ближе, ее охватило то же чувство беспомощности, которое она всегда испытывала в его присутствии.

- Мне очень жаль, что я никак не мог прийти раньше. Иордана передала вам привет от меня?

- Иордана? Да, конечно, - солгала Китти.

- А как вы с ней вообще уживаетесь?

- Прекрасно.

- Я пришел, чтобы предложить вам вот что. Группа пальмаховцев поднимется завтра на гору Табор. Вы не хотели бы пойти с нами? Экскурсия будет очень интересной. Может быть, вы пойдете со мной?

- С удовольствием пойду.

Глава 5

Ари и Китти приехали в кибуц "Бейт-Алоним" - "Дом Дубов", - расположенный у подножья горы Табор, когда только-только рассвело. В этом кибуце как раз и возник Пальмах в годы войны, и здесь-то Ари и обучал бойцов.

Табор производил какое-то странное впечатление: для горы вроде недостаточно высокий, зато чересчур высокий для холма. Он внезапно вздымался посреди равнины, словно кулак, торчащий из земли.

Позавтракав в кибуце, Ари положил в рюкзаки продовольствие, фляги, одеяло, взял из склада оружия автоматический пистолет, и они отправились в путь. Ари не стал дожидаться остальных; ему хотелось воспользоваться утренней прохладой для похода. Воздух стоял свежий и бодрящий, и Китти заранее наслаждалась предстоящим ей приключением. Они прошли арабскую деревню Даббурию, расположенную у подножья горы напротив, и начали подниматься по узкой тропинке. Очень скоро перед ними открылся вид на Назарет, расположенный среди холмов на расстоянии всего лишь нескольких километров. Было прохладно, и они шли довольно быстро. Тут только Китти поняла, что первое впечатление было обманчиво: Табор поднимался на высоту в целых шестьсот метров, и день, значит, предстоит не легкий. Даббурия становилась все меньше и меньше, по мере того как они удалялись, и вскоре стала походить на игрушечную деревню.

Вдруг Ари остановился и внимательно огляделся вокруг.

- Что такое?

- Козы. Разве вы не чувствуете? Китти потянула носом.

- Нет, я ничего не чувствую.

Глаза у Ари сузились. Он пристально посмотрел вверх, куда вела тропа, затем сворачивала в сторону и совершенно скрывалась из виду.

- Вероятно, бедуины. Поступило донесение в кибуц. Видно, они все еще здесь. Пошли!

Когда они дошли до поворота, они увидели с дюжину палаток из козьих шкур, рядом с которыми паслось стадо маленьких черных коз. Два бедуина с винтовками в руках подошли к ним. Ари заговорил с ними по-арабски, затем направился следом за ними к палатке размером побольше, которая принадлежала, по-видимому, шейху. Китти оглянулась вокруг. Бедуины производили удручающее впечатление. Женщины носили мешкообразные черные платья до пят, а грязь лежала на них прямо слоями. Запаха коз она не почувствовала, зато с лихвой чувствовала запах этих женщин. Связки турецких монет свисали со лба и скрывали их лица. Дети кутались в невообразимо грязные лохмотья.

Седой мужчина вышел из палатки и поздоровался с Ари. Они что-то поговорили между собой, затем Ари шепнул Китти:

- Нам надо войти к нему в палатку, не то он обидится. Будьте паинькой и кушайте все, что вам подадут. Ничего, отдадите потом, если стошнит.

В палатке воняло еще даже сильнее, чем на улице. Они уселись на кошме из козьей и овечьей шерсти и обменялись любезностями. Шейх был поражен, когда узнал, что Китти приехала из Америки. У него где-то была фотография Элеоноры Рузвельт.

Затем подали еду. Китти сунули в руки жирную баранью ляжку и чашку густого отвара с рисом. Китти отведала угощение под пристальным взглядом шейха. Она слабо улыбнулась и кивнула ему в подтверждение того, что яства - в высшей степени вкусные. Затем подали немытые фрукты, а под конец - густой приторно сладкий кофе в чашках, покрытых слоем грязи. Пообедав, бедуины вытерли руки об штаны, а рты рукавом, поговорили еще немного с Ари, пока тот наконец встал и начал прощаться