Александр Никишин - Тайны русской водки. Эпоха Михаила Горбачева

И опять все как-то быстро сошло на нет, словно ехала машина и в ней закончился бензин. И тут же очень быстро, словно наверстывая упущенное, расцвела в СССР подпольная торговля спиртным. Водку можно было купить ночью у таксистов в любом населенном пункте от Калининграда до Благовещенска. В те годы я работал в Риге в газете «Советская молодежь». Редакция находилась на улице Дзирнаву (Мельничная), а через дорогу на первом этаже дома на углу Мельничной и Ленина была самая крупная в городе ночная оптово-розничная точка продажи алкоголя, которой командовал вечно пьяный Янка, очень похожий на уголовника, хотя, возможно, это и не так. Я лично покупал у него по ночам водку для дежуривших по номеру сотрудников редакции. Поллитровка стоила 10 рублей, т. е. в три раза дороже, чем днем в магазине. Весь город знал про эту точку, но никто ее не закрывал. Более того, на моих глазах (а я жил в этом доме. – Прим. А.Н.) тут отоварился милицейский патруль. Машина ППС въехала во двор, и Янка лично распихал бутылки по багажнику милицейского «жигуля», получив свои деньги.

Ю.В. Андропов, сменивший Л.И. Брежнева на посту генерального секретаря ЦК КПСС, запомнился облавами на пьяниц. В рабочее время было опасно появиться в ликеро-водочном отделе «Елисеевского» гастронома. Какие-то люди в шляпах требовали документы. Или допытывались: «Вы почему не на работе? Почему в рабочее время покупаете алкоголь?» Нервы у людей были на пределе. Входя в магазин, оглядывались по сторонам – вдруг задержат «до выяснения»? Не было спасения даже в кинотеатрах. Посреди сеанса мог вспыхнуть свет: проверка документов? И опять: почему не на работе?

Однако на Андропова народ зла не держит. Народ помнит, что в 1983-м (при Андропове) появилась «дешевая» водка. На ней была простая этикетка с незамысловатой надписью «ВОДКА»; ее расшифровывали так: «Вот Он Добрый КАкой», имея в виду Андропова. Ее называли «андроповка», водка имени генсека. (Водка «Пшеничная» стоила около 6 руб. Андропов снизил цену до 4 руб. 70 копеек.) Пил ли он сам? Незадолго до смерти выпивал по бокалу вина «Молоко любимой женщины» в день. В 1956-м, рассказывают, перепил на спор венгра Яноша Кадара. Выпил без закуски 4 стакана водки. Больше о его питейных пристрастиях ничего не известно. Отнесем эти факты к фольклорной части нашего повествования.

Рассуждения Горбачева о «сухом законе» не желают слушать. С позиций августа 2013 года – ну и что? Какое нам дело, пили или не пили в СССР двадцать с лишним лет назад. Ну, пили. И на здоровье, каждый волен делать то, что ему заблагорассудится. Реалии сегодняшнего дня. Капитализм по-русски, человек человеку волк. «Я вас услышал», «твои проблемы», «не грузи». Название романа немца Г. Фаллада – «Каждый умирает в одиночку» – про жизнь в России. Но зря не слушают Горбачева. Его мысль элементарна проста: сегодня, в 2013 году, Россия спивается. И спивается еще и потому, что не остановили пьянство в 80-х. Был шанс, а им не воспользовались. И «сухой закон» высмеяли, объявили ненужным, несвоевременным. А Ельцин – чуть ли не преступным. Но разве это вся правда? Куда не глянь, в какую область деятельности советского человека не загляни – водка на столе, пьяницы под ним. Пили в СССР поголовно, особенно при Брежневе. Пили все – от Кремля до помойки. Как шутили в те годы: не пьет только телеграфный столб, у него стаканчики вниз. Пьянство захватило все сферы советского бытия, завербовав под свои знамена людей практически всех профессий.

Пьет и спивается деревня . Русская деревня пила как-то особо грязно и много. Об этом с тревогой говорили и писали даже очень сильно пьющие люди. Например, Б.Н. Ельцин. Накануне праздника 7 ноября, в его бытность главным партийным руководителем Свердловской области, машина Ельцина застряла на трассе – водитель сбился с пути. А утром надо стоять на трибуне, приветствовать жителей города. Если не успеет – скандал на всю область! Бросили машину, пошли пешком. «…Все-таки дошли до деревни часа в три ночи. Вся деревня, как назло, в дымину пьяная! В какой дом ни постучишься – все в стельку. Мы спрашиваем, где тут телефон, где можно трактор найти – никто ничего ответить не может. Они уже вовсю празднуют. Наконец, нашли трактор. Посадили тракториста, тоже пьяного, с собой в кабину. Время уже к шести. Меня дрожь берет. Покажи, где телефон, кричу трактористу, где телефон!.. Ничего понять не может…»

Свидетельство писателя-эмигранта Анатолия Гладилина: «…Я много видел в жизни нищеты, но то, что увидел в глубине Тульской области через пятьдесят лет после Октябрьской революции, все же было потрясающе. Деревня: неприкаянно торчат на юру бурые, разваливающиеся избенки. Ни деревца, ни цветочка, ни заборчика – земля усыпана лишь мусором и залита помоями. Крыша в провалившихся дырах – не чинится. Дверь повисла на одной петле – пока не отвалится вторая. Внутри – не жилье, а какая-то пещера зловонная, ветхое тряпье, голые дети, мутный самогон в бутылке на столе. «Все губит у нас пьянство, вот где бич», – вздыхал секретарь…».

Шукшин и водка. Были в советское время не только очереди за водкой. Помню длиннющую очередь за очередной книгой «деревенщика» Василия Шукшина. Его современные крестьяне, его симпатичные «чудики» как-то быстро вошли в моду. Интеллигенция вдруг заинтересовлась деревней. Разгадка не только в таланте автора. Пожалуй, он первым честно и бесстрашно описал быт советских крестьян, главным элементом которого был элементарный алкоголь, заветная водочка. Деревня – эта основа основ страны и с точки зрения ее демографии (прокорми в городе многодетную семью!), и с точки зрения обороноспособности страны (советская армия из рабоче-крестьянской медленно, но верно превращалась в крестьянскую), пребывала в состоянии перманентного распада, и Шукшин об этом сказал первым. Кое-где прямо и во весь голос, а кое-где, когда стало понятно, что он не на стороне партии, выполняющей Продовольственную программу, а на стороне несчастного землепашца, обделенного и униженного властью, то и иносказательно.

«…B чайной произошла драка. Дело было так: плотники, семь человек, получили аванс (рубили сельмаг) и после работы пошли в «чайную», как они говорят, – посидеть. Взяли семь бутылок портвейна (водки в чайной не было), семь котлет, сдвинули два столика, сели и стали помаленьку пропускать и кушать котлеты. Пропустили рюмочки по три, заговорили о том, что все-таки их хотят надуть с этим прилавком…» (Рассказ «Танцующий Шива»). «Жил-был в селе Чебровка некто Семен Рысь, забулдыга, непревзойденный столяр…» (Рассказ «Мастер»).