Александр Волконский - Историческая правда и украинофильская пропаганда

В 1882 году — против писателя Наумовича, Добрянского; процесс этот известен более под именем процесса против Ольги Грабарь и товарищей.

В акте императора Франца Иосифа о будущем открытии «украинского университета».

Процессы против братьев Геровских и против священника Кабаловича и 93 крестьян в 1913 году и процесс против Бендасюка и трех товарищей в 1914 году.

Например, при переводе арестованных их гнали пред собой, как скот, причем конвойные иногда зарубали людей шашками; так было зарублено 50 человек в Перемышле в 1914 году. Были случаи, что местное мадьярское и польское население избивало арестованных камнями, палками, штыками, например в Мезеляборче.

См. примечание на с. 151.

Цитируем по английскому тексту.

Этот майор (в действительности военный прокурор) арестовал не всех министров, а только двоих, обвинявшихся в попытке похитить банкира Доброго, следовательно, в преступлении уголовном, и рады вовсе не разгонял; она сама себя распустила на следующий день после избрания гетмана.

Maillard. Le Mensonge de L’Ukraine Separatiste . Paris, 1919.

Исключение составляло мнение Миклошича.

В русской литературе его можно приравнять разве к Никитину. Семейное прошлое соединяет нас с Шевченко. Он живал у брата моего деда, у князя Репнина-Волконского (последний малороссийский генерал-губернатор), в его полтавском имении. Шевченко пользовался его покровительством и был в хороших отношениях со всей семьей. Дочь князя имела наилучшее влияние на него; многолетняя переписка его с нею, долго хранившаяся в семье, была, к сожалению, по желанию престарелой княжны уничтожена. Сам он ценил в себе более талант живописца, чем поэта. Он говорил с Репниными по-русски. Крепостной, он был полон протеста против крепостного права и военной службы, в то время столь тягостной. Кажется, что освобождение его из ссылки состоялось по ходатайству семьи Репниных.

Украинофилы не стесняются утверждать, что Гоголь писал по-русски из-за цензуры. Гоголь любил свою родину (Украину), но превыше всего любил свое отечество (Россию). Только насквозь русский человек мог высказывать такое преувеличенное мнение об исключительном призвании русского народа — вспомните его: «Русь, куда ж несешься ты?».

4 марта 1919 года петлюровский атаман Семесенко (22-х лет), стоявший под Проскуровом, отдал приказ своей Запорожской бригаде перебить еврейское население. Приказ говорил, что, «пока хоть один жид будет у нас на Украине, не будет у нас спокойствия». 5 марта вся бригада — 500 недисциплинированных, пьяных разбойников, — разделившись на три партии, каждая при «офицерах», вошла в город и стала избивать евреев; входили в дома и вырезывали, иногда поголовно, целые семьи. С утра до вечера перебили 3000 человек. Только один был убит пулей — православный священник, старавшийся остановить извергов; остальные зарезаны. (Вот во что превратился в революционном опьянении, в атмосфере безвластия и произвола, руководимый «офицерами» нового «демократизированного» облика тот самый русский простолюдин, который в императорской армии давал примеры исключительного душевного благородства.) Через несколько дней Семесенко потребовал от города 500 000 рублей, после чего отдал приказ, в котором благодарил «украинских граждан» за теплое отношение к «национальному войску», выразившееся в добровольном пожертвовании полумиллиона на нужды бригады.

Быть может, украинский псевдоязык внесет свою лепту в это дело: не все же в «мове» подсказано злобой к «москалю»; что-нибудь должно в ней иметь и филологическую ценность.

«Le petit et le grand-russe», Le Monde Slave , 3–4, 1917. Цитируем по ссылке из итальянского журнала.

Единственное исключение — евреи, но причина погромов, конечно, не исповедная ненависть.

Продолжение цитаты, к вероисповедному вопросу не относящееся, таково: «все казенные заведения делаются польскими, чиновники и вообще все русские служащие увольняются с приказом в восьмидневный срок очистить квартиры (это в России в декабре!); арестовываются все общественные деятели, так или иначе раньше не проявлявшие симпатии к полякам; русские офицеры разыскиваются и под разными предлогами отправляются в концентрационные лагеря; русофильские газеты закрываются, вывески на русском языке уничтожаются. Самый русский язык признан нежелательным в обращении. Принимаются самые постыдные меры к изъятию из Белоруссии русских, происходящих из других частей России; выгнанным со службы чиновникам никакой материальной помощи не оказывается, а предлагается им или выезжать в Советскую Россию иди жить в концентрационных лагерях. У крестьян все реквизуется; против помещиков принимаются принудительные меры для продажи имений».

В дополнение к цитатам, упомянутым в этом письме, приведем здесь еще несколько иностранных свидетельств об имени «Русь». Под 839 годом Бертинская летопись сообщает, что в Ингельсгейм с послами императора Феофила прибыло из Константинополя несколько человек «qui se, id est gentem suam, Rhos vocari dicebant». Окружное послание патриарха Фотия 866 года говорит о крещении племени русов <���…>. Под 946 годом Константин Багрянородный упоминает о крещении руси <���…>, состоявшей на византийской службе (вероятно, в качестве отряда наемников). В 967 году папская булла указывает на славянское богослужение у русов. Арабский писатель IX века Ibno-Khordâdhben говорит о русских купцах; его современник Al-Bekri — о племени русов. У арабских писателей и в западных источниках (например, в договоре 1170 года генуэзцев с греками) город Керчь называется Росiа. Император Мануил Комнин (1143–1180) считает своим владением город Ρωσία при устье Дона.

Будущее время здесь, очевидно, результат опечатки.

Говорится, будто цари и Екатерина Великая всегда относились к малороссам как к чужой нации; говорится о русской «тюрьме народов», в коей не было места другим верам, национальностям и какой бы то ни было цивилизации. Так-таки ничего не было в России, кроме «деспотизма и азиатского варварства». Заканчивается письмо злобной выходкой против людей, любящих свою единую Россию.

Вот точная цитата из Соловьева: «…в Яфетовой части, говорит он (то есть Нестор), сидят: русь — здесь под этим именем летописец разумеет все славянские племена, находящиеся под властью русских князей; потом перечисляет чужие народы, племени финского и латышского, которые ( sic ) в его время давали дань руси: чудь, меря…»