Анатолий Уткин - Дипломатия Франклина Рузвельта

Централизация процесса принятия внешнеполитических решений в годы президентства Франклина Рузвельта стала беспрецедентной. Это касалось даже самых важных стратегических соображений, таких, как проектирование послевоенного мира. Один из наиболее высокопоставленных дипломатов данного периода - "ветеран" государственного департамента А. Берль пишет, что в стратегических вопросах Рузвельт не доверял практически никому: "Если и существовал план построения послевоенного мира, то он умер вместе с Рузвельтом в 1945 году".

Такое представление о Рузвельте как почти единоличном творце американской дипломатической стратегии родилось далеко не сразу. Вначале был глубокий скепсис.

Политические противники Франклина Рузвельта некоторое время пытались представить его человеком неосведомленным во внешней политике, скрывающим импровизациями отсутствие ясного видения мировых проблем. Это никак не соответствует истине. Документы и мемуарные свидетельства говорят о противоположном. Всю свою жизнь Рузвельт впитывал зарубежный опыт и традиции американского подхода к внешнему миру. Он был в высшей степени сведущим человеком, сочетая обширные знания с подлинно творческой фантазией. Его "импровизации" - отражение его стиля, продемонстрированного как во внешней, так и во внутренней политике. Нежелание связывать себя четкими обязательствами, поиски конкурирующих между собой непосредственных исполнителей - все говорило о желании Рузвельта обеспечить за Америкой наиболее широкое поле действия в час "икс", когда мировая структура станет максимально податливой и сделает возможным пересмотр прежнего "европо-центрического" статус-кво в мировой дипломатии.

То, что Рузвельт персонально решал встававшие проблемы, подтверждено многократно различными свидетелями. Несомненным авторитетом в этом вопросе является военный министр Генри Стимсон (безусловно, фигура самостоятельная и незаурядная). В дневнике Стимсона мы находим: "Он желает все делать сам". В проведении отдельных дипломатических инициатив Рузвельт предпочитал не пользоваться традиционным механизмом госдепартамента, а выбирать помощников среди лиц, обязанных ему лично и готовых напрямую докладывать о своих действиях и соображениях.

Приведем эпизод, о котором рассказывает Дж. Макгрегор Бернc. В конце 1943 года поверенный в делах в Лиссабоне Дж. Кеннан (через два года ему пришлось сыграть заметную роль в начале "колодной войны") постарался убедить свое руководство в том, что жесткое требование к Португалии предоставить аэродром на Азорских островах может антагонизировать Салазара и бросить Франко в объятия Гитлера. Прибыв в Пентагон, Кеннан участвовал в долгом и безрезультатном обсуждении проблемы со Стимсоном, Ноксом, Маршаллом и Стеттиниусом. Но Г. Гопкинс устроил ему встречу с президентом. Быстро войдя в суть проблемы, Рузвельт сказал, что напишет личное письмо Салазару. Молодой дипломат спросил, что делать с решениями комитета, из которого он только что вышел, и услышал: "О, не волнуйтесь по поводу всех этих лиц". В этом был метод Рузвельта. И он очень часто выбирал людей, занимающих не столь уж высокое место на служебной лестнице. Лояльность и прямые связи ценились им исключительно.

Под воздействием Рузвельта в федеральных ведомствах и во влиятельных общественных организациях выдвинулись сторонники активной внешней политики. И в госдепартаменте, и в совете по международным отношениям старые дипломаты ушли в тень, а новые стали мыслить категориями глобальных перемен как итога продолжительного мирового конфликта. Отметим важный момент: впервые в американской истории у руководства страны возникает невероятная умозрительная перспектива - взаимообессиливающая борьба вступивших в конфликт сил "грозит" вытолкнуть Америку на авансцену мировой политики и уже не в роли одного из равных (Версаль), а как единовластного распорядителя мировых судеб. Два обстоятельства предполагали такое развитие. Внешний мир ослабевал, теряя ресурсы, а Соединенные Штаты наконец-то оправились от депрессивных явлений в экономике, индустриальная машина Америки работала на полных оборотах.

Документы тех времен, плоды футурологических исследований госдепартамента, говорят о постановке новой для американской внешней политики задачи. Прежняя сводилась, в основном, к гибкой обороне латиноамериканского стратегического домена и азиатской колонии - Филиппин. Новая задача была связана с кардинальным переустройством мира. По мере того как война вовлекла в свою орбиту все крупнейшие государства - СССР, Англию, Китай, с одной стороны, и Германию, Италию, Японию - с другой, безопасное положение Америки, ожившие цеха ее заводов, поразительное трудолюбие ее фермеров стали фактором глобального масштаба. Американская дипломатия резко трансформировалась Рузвельтом. Неоспоримо, что в ходе войны идеи мирового преобладания прошли путь от первых "невероятных" проблесков до закрепившегося в сознании рузвельтовского окружения стереотипа.

Рузвельт уже в 1940 году отдал приказ о проведении детализированных исследований тех проблем, которые должен был принести с собой послевоенный мир. Его, несомненно, волновали открывшиеся перспективы. Глобальный вакуум - вот какой была предпосылка резкого распространения американского влияния.

Как личность, Франклин Рузвельт представлял собой загадку для современников. В его непосредственном окружении были люди, известные остротой ума и мастерством анализа. Многие среди них писали о своем времени и о лидере, составившем эпоху в американской истории. И все же мы, пожалуй, не найдем на страницах их ярких и часто вдохновенных книг убедительной для всех "разгадки" Франклина Рузвельта. Но все они согласны с тем, что жили рядом с редкостным источником энергии. В своей биографии Р. Тагвел, долгие годы наблюдавший Рузвельта, пишет: "Невероятное по натиску движение навстречу своей судьбе едва ли можно объяснить как-либо иначе, кроме как внутренней особенностью реакции на мир. Эту особенность нельзя отнести к специфике ума, к харизматичности или какому-либо другому свойству темперамента или черте характера. Она, эта особенность, заключалась в импульсивной страсти, глубоко пронизавшей его личность и наполненной первобытной энергией, контролировавшей все проявления его деятельности. Оглядываясь на путь Рузвельта, я вижу в качестве наиболее постоянной и поражающей его черты это пламя, которое всегда билось в глубине его личности. Жар, который оно генерировало, не позволял оставаться в покое, несмотря на инвалидность и, конечно же, несмотря на все, что казалось поражением; это пламя вращало турбины с почти безжалостной силой. Его источником совершенно определенно была внутренняя сила, так неодинаково распределяемая между людьми".