Руслан Скрынников - Начало опричнины

Критика земельной политики Сильвестра и, в особенности, критика, злоупотреблений боярского правления звучал исключительно актуально в тот момент, когда предприняты были попытки отчуждения княжеско-вотчинных земель, незаконно приобретенных различными лицами в период боярского правления и Избранной рады.

По существу, правительственные мероприятия в области землевладения были продиктованы теми же интересами, которые вызвали к жизни реформы Адашева. Не прекращавшаяся на протяжении десятилетия кровопролитная и изнурительная война истощила среднее и мелкое дворянство. Дворяне пытались поправить дела за счет крестьянства. Но государевы подати росли быстрее, нежели помещичьи оброки, и при разделе прибавочного продукта крестьян все большая доля доставалась казне. Проблема дворянского оскудения приобрела в 60-х гг. исключительную остроту. Дворянство громко требовало от казны новых земель, и самодержавие не осталось глухим к этим требованиям. Не имея свободных земель, казна вынуждена была пускать в поместную раздачу государственные земли, а в некоторых случаях даже дворцовые вотчины. Но в центральных уездах этих земель было мало. Чтобы пополнить поместные фонды, правительство вынуждено было издать указы против княжеско-вотчинного землевладения.

По содержанию земельные указы начала 60-х гг. служили прямым продолжением продворянских реформ Адашева 50-х годов. Однако Грозному претил откровенно дворянский характер адашевских реформ. В своих писаниях Грозный выступает как адепт самодержавной монархии. В соответствии с этим в земельных законах начала 60-х гг. эгоистические стремления монархии, на первый взгляд, полностью превалируют над заботами о скудеющем дворянстве.

В полемике с Курбским царь самым недвусмысленным образом обвинял Адашева и его друзей в том, что они привели в «самовольство» и «супротисловие» бояр, «честию мало вас (бояр. — Р. С .) не с нами (царем. — Р. С .) ровняюще, молодых же детей боярских с вами (боярами. — Р. С.) честию подобяще...» [651]. Приведенные строки во многих отношениях представляются поразительными. Грозный упрекает Избранную раду за заботу о дворянстве и за возвышение дворян. Подобный упрек объясняется отчасти аристократическими предрассудками царя и его новых сподвижников, отчасти тем, что после отставки Адашева монархия столкнулась с возникшей в среде дворянства фрондой. Ядро ее образовали члены продворянского кружка Адашева и их приверженцы в дворянском ополчении и приказном аппарате.

Попытки ограничения княжеского землевладения в пользу казны и постепенное оттеснение удельной знати от кормила власти вызвали серьезное недовольство в среде высшей титулованной аристократии. Выступление княжеской фронды против правительства Захарьиных возглавили удельные князья.

В самом начале 60-х гг. власти заподозрили в измене удельного князя В. М. Глинского, двоюродного дядю царя. В свое время Захарьины участвовали в свержении правительства Глинских в 40-х гг., чего последние никогда им не простили [652].

По настоянию Захарьиных князь В. М. Глинский был арестован в июле 1561 г. [653]В конце того же месяца он подписал крестно-целовальную грамоту и был освобожден из-под стражи [654]. В «проклятой» грамоте боярин признавал, что «преступил» перед царем и обязался без ведома последнего не «ссылатися ни человеком, ни грамотами» с королем Сигизмундом и панами польскими и литовскими, не приказывать к ним никаких вестей. Всех людей, которые «учнут» с ним «думати о литовской посылке и отъезде»,, удельный князь обязался немедленно «поимати, да поставити... перед своим государем». То же самое он должен был сделать с любым литовским лазутчиком, который прибудет к нему «с грамотами или с речами» из-за рубежа [655]. Глинский обещал не отъезжать в уделы к братии царя Ивана, не приставать к лиходеям «в здешней ли земле или в уделех», выдать правительству любого человека, который будет говорить ему «лихо» на царя и его семью. Опальный князь обязался «не проносити никому» царской «думы» и тех речей, которые он услышит во дворце [656]. Правительство опасалось, что князь В. М. Глинский «пристанет» к Старицким удельным князьям, главным соперникам Захарьиных со времени династического кризиса 50-х годов. Можно догадываться, что Глинский через свою родню боярина князя Немого не раз «износил» Старицким царскую думу [657].

Первое столкновение правительства с удельной фрондой имело мирный исход [658]. Но вскоре в среде удельных князей возник более серьезный заговор. Возглавил его близкий родственник царя князь Д. И. Вишневецкий, владетель Белевского удельного княжества [659]. Вишневецкий был одним из самых деятельных защитников внешнеполитического курса Адашева, главной целью которого была война с татарами и турками. Он участвовал во всех походах на Крым в 1558— 1559 гг., позже был послан «на государство» в Черкасы, где предполагалось образовать под эгидой России вассальное государство. Оно должно было объединить западные черкесские племена и стать оплотом в борьбе против турок и татар [660]. Вишневецкий выехал в Пятигорск в феврале 1560 г., но пробыл там недолго. Царские послы утверждали позже, будто Грозный свел своего вассала с государства «из Черкас» за то, что тот «учал жити в Черкасех не по наказу» [661]. Покинув Пятигорск, Вишневецкий уехал на Днепр, откуда послал гонцов в Литву. В письме к Сигизмунду Вишневецкий объяснял отъезд на Русь тем, что хотел «годне» служить господарю и Речи Посполитой, «справы того неприятеля (московита. — Р. С.) выведавши» [662].

Король счел благоразумным принять объяснения строптивого вассала и 5 сентября направил ему охранную грамоту на въезд в Литву. Но Вишневецкий не спешил вернуться на родину. Положив королевский лист в карман, он уехал на Русь. В ноябре 1561 г. белевский удельный князь явился в Москву, где назревали важные события [663].

Попытки правительства ограничить удельное и княжеское вотчинное землевладение вызвали противодействие со стороны удельной знати. Утверждению нового поземельного Уложения решительно воспротивилось официальное руководство Боярской думы в лице Бельского и Воротынских. Как раз в период обсуждения Уложения в думе (январь 1562 г.) правительство Захарьиных отдало приказ об аресте главы думы князя И. Д. Бельского. В течение трех последующих месяцев первый боярин думы содержался под стражей на Угрешском дворе в Москве. Все его имущество и двор были опечатаны, удельное княжество отобрано в казну [664]. В ходе следствия Бельский был изобличен в заговоре и подготовке побега в Литву. При аресте у него были найдены охранные грамоты на въезд в Литву, подписанные королем Сигизмундом.