Эльвира Ватала - Любовные утехи русских цариц

Лучше всего было бы для Екатерины, чтобы фаворит абсолютно слился с ее «я». Соблюдал те же самые интересы, вкусы и желания.

Именно поэтому она так охотно занималась их воспитанием. И когда на других монарших дворах Европы стали шептаться о безнравственности Екатерины Великой, Массон заявил: «Ее нравы были изысканны и распущенны, но она всегда сохраняла некоторое внешнее приличие» [188] Массон. «Секретные записки о России». М. 1918 г., стр. 50. .

А другие монархи? При венском дворе фаворит — дело обычное: он исполнял роль служанки, любовника и друга. Госпожа содержит его и платит ему жалованье. Он всегда при ней, во время туалета заменяет служанку, за обедом — друга, на прогулке — спутника, в постели — мужа. Обвиняя Екатерину Великую, мы забываем, что задолго до нее европейские королевы ввели в обиход должность фаворита. Не делали тайны из своих отношений с фаворитами ни Елизавета Английская, ни Мария Шотландская, ни Кристина Шведская.

Испокон веков любовница короля была выше, чем законная супруга. Госпожа Монтеспан, любовница короля Людовика XIV, имела в Версале двадцать комнат на первом этаже, а королева — только одиннадцать, и то на втором этаже. Перед дворцом фаворитки прусского короля Фридриха II балерины Барбарини стоял почетный караул, к ее услугам, как к особам Царствующим, были фрейлины, а почести, ей оказываемые, были поистине королевскими. Непомерные знаки внимания оказывались маркизе Помпадур, любовнице короля Людовика XV, и ни король Фридрих II, ни королева Мария-Тереза, ни наша Екатерина Великая не считали для себя зазорным переписываться с ней.

У Генриха IV была Габриэль, которая чувствовала себя настолько королевой, что только ее смерть воспрепятствовала этому официальному назначению. Рабом покорным предстает Генрих II перед всесильной Дианой Пуатье, о которой его жена Екатерина Медичи говорила: «Эта курва правит государством».

Обвиняем Екатерину Великую в неуемной чувственности? Но сколько эротоманов-королей царствовало в Европе, давая пример, «достойный подражания», своим подданным? С Людовика XIV начинается парад фавориток. При Фридрихе-Вильгельме II весь двор был одним великим домом терпимости. Все наперебой предлагали и своих жен, и дочерей в кровать королю, и это считалось оказанием высочайшей милости с его стороны. Любимым «блюдом» Людовика XV были девочки, соблазнить которых не составляло большого труда уже потому, что для его утех девочки откармливались, как гусыни на убой.

И вообще вся жизнь этого короля — сплошная цепь безнравственностей и непристойностей. Трудно воспитать нравственность у подданных. Они и старались вовсю, желая перещеголять друг друга в извращенности и садизме. Граф Гауфельд предавался разврату открыто, на глазах у всех, бесцеремоннее всего на глазах собственной жены. В ее присутствии ласкал гостивших в замке женщин, заставлял жену быть свидетельницей его ночных похождений. Мужьям необходимо было свой сексуальный садизм на терпении жен испытывать. Когда жена графа Гауфельда родила мертвого ребенка и ее жизнь находилась в опасности, то муж не нашел ничего лучшего для ее утешения, как тут же, на ее глазах, совокупляться с ее лучшей подругой графиней Нессельроде.

Он заставлял свою жену подчиняться всем его похотливым желаниям, всем отвратительным развратным приемам, которым научился от проституток, а в довершение всего заразил ее венерической болезнью.

Во Франции некий вельможа Беккер в течение семи лет поддерживал сношения с детьми школьного возраста от восьми лет. Судебные органы заинтересовались им тогда, когда беременная тринадцатилетняя девочка указала имя отца. В престижных домах терпимости клиенты как особый десерт — довольно дорогостоящий, правда, — требовали детей.

Известно, что Иван Грозный безумно любил свою первую жену Анастасию. А сколько раз он ей изменял? Хроникеры докопались, что после ее погребения он, в глубочайшем горе, уже на восьмой день после ее смерти предался необузданному разврату.

И так на протяжении столетий. Вот отчет попечительского совета комитета Петербургского дома милосердия за 1908 год: «Двенадцатилетняя проститутка специализировалась на противоестественном удовлетворении похоти эротоманов». Под противоестественными подразумевались оральные контакты. Не прошло и девяноста лет, как в самом отсталом в сексуальном развитии государстве, каким считался социалистический СССР, где сексуальная проблема являлась запретной, теперь по телевидению ведется программа о достоинствах орального секса как о высшей степени сексуального наслаждения. Программа называется «Про это» и преподносится таким образом, что люди, занимающиеся традиционным сексом, должны чувствовать себя неполноценными.

Сексопатолог Эллис Гевлок, исследующий половой вопрос в обществе, так пишет: «Развратника неминуемо ждет полное нравственное падение, он доходит в своем стремлении до самых последних половых извращении» [189] Эллис Гевлок. «Половой вопрос и общество». СПб. 1911 г., стр. 17. .

Но, собственно, что такое «половое извращение»? Кто определяет критерии дозволенного и недозволенного? И тут мы, дорогой читатель, в полном недоумении: оказывается, нет такого критерия. «Один любит арбуз, другой свиной хрящик». То, что у европейцев слыло за утонченный разврат, у первобытных племен в силу их животного инстинкта считается самым естественным и самым натуральным. Теория относительности и здесь дает о себе знать.

Итак, в Австралии молодые мальчики и едва сложившиеся девочки еще в XIX веке, начиная с десяти лет, сожительствовали совершенно свободно. Самому акту полового сближения здесь не придается никакого дурного значения. Нередко родители совокуплялись с детьми, а девушки обязаны были ночевать с гостями, принятыми племенем.

У северных народов до сих пор существует обычай в знак особого благоволения к гостю уступать ему на ночь свою жену. Почти с детского возраста полинезийские девушки ведут себя, по понятиям европейца, с необузданной распущенностью: они постоянно отдаются или продаются с согласия своих родителей. А когда воспетый Высоцким съеденный туземцами мореплаватель Кук прибыл на один из африканских островов, он был поражен видом местных мужчин, наперебой предлагающих мореплавателям своих жен, сестер и дочерей. В то время как европейцы сурово наказывают новобрачную, если она оказалась недевственницей.

Словом, все относительно! И дай нам волю, мы бы этому Эйнштейну не одну, а тысячу наград Нобеля предоставили только за одно гениальное утверждение, что ВСЕ В МИРЕ ОТНОСИТЕЛЬНО.