Эльвира Ватала - Любовные утехи русских цариц

И вот такого молодца выслала Екатерина Великая за границу с секретной миссией. С какой? А вот слушайте дальше.

Где-то в Италии в 1775 году появляется красавица то ли с восточным, то ли со славянским лицом, но очень красивая, с окружающими ее со всех сторон польскими магнатами во главе с Карлом Радзивиллом. И вот эта полувосточная красавица заявляет во всеуслышание, что она, видите ли, дочь Елизаветы Петровны и готова поделиться с Екатериной Великой троном, если та отдаст ей половину российских земель. Что за наглость, что за непревзойденное нахальство, дорогой читатель, не правда ли? Ну, Екатерина Великая, больше возмущенная, чем испуганная, посылает братца Григория Орлова Алексея, или Алексана, как его друзья называли, разобраться в этом деле, а нахальную негодницу любыми путями доставить в Петербург. Алексей выбрал, конечно, морской путь, а для завоевания доверия самозванки — путь любовный. Он так ее заморочил своим ухаживанием, притворной влюбленностью, так щедро осыпал богатствами и поклонением, что эта наивная самозванка, подстрекаемая польской шляхтой, абсолютно в него влюбилась. В театр с Алексеем счастливая под ручку идет, глазами сверкая, в ложе королевой сидит, а Орлов ей поминутно ручки целует. Мы уж не говорим, дорогой читатель, об их упоительных ночах. Алексей в ночной тишине выведал всю ее подноготную, которую ей поляки подсунули. Дескать, она дочь Елизаветы Петровны и Разумовского, ее рано вывезли в Италию и там воспитали, и поэтому в русском языке она ни бельмеса не понимает, что, конечно, отнюдь не является помехой в ее стремлении стать русской царицей. Мало ли какие русские царицы, воспитанные в прусском духе, не совсем правильно по-русски выражались. Ну, Орлов, конечно, все Екатерине об этом донес, а сам сажает доверчивую красавицу в шлюпку, везет ее на свой корабль, отплывает от берега, и «прощай, родная Италия»! Тараканова, Алексея в роскошной каюте дожидаясь в преддверии сладких любовных утех, глянула в иллюминатор, а там вместо пушек, стреляющих в ее честь, узрела тишь да гладь морскую. Она к двери кинулась, а стража ей дорогу закрывает и вежливо говорит: «Извините, великая княжна, но вы арестованы!» Она в слезы, что-то там о коварстве мужчин на французско-немецком языке лопочет и о своей беременности толкует. Алексей только смеется и шрам потирает: вот будет довольна матушка императрица! Но Екатерина довольной не была! Как царица она, конечно, одобряла поступок Орлова: Тараканова привезена и находится в Шлиссельбургской крепости, стало быть, опасность, может, и почище Пугачева, устранена, но как женщина не очень одобряла. Ей казалось, что «Македонский — это, конечно, великий герой, но зачем же стулья ломать?» То бишь зачем же доходить до такого рвения в исполнении ее поручения, мало того, влюблять в себя бабу, да еще и беременной ее делать! И она это свое недовольство в мягкой, но холодной форме Алексею выразила. Помнила великая государыня, что даже в кровожадном Риме беременных женщин ценили и под топор палачу не бросали. И сколько преступниц времен Тиберия и Калигулы, обвиненных в государственной измене, бежали к любовникам и слезно их молили быстренько ребеночка им сотворить, дабы жизни свои уберечь.

Ну, конечно, ребенок у Таракановой родился в стенах Шлиссельбургской крепости. И, по преданию, когда отец, Алексей Орлов, явился в подземные казематы на своего отпрыска взглянуть, Тараканова в него плюнула. Но потом след ребенка теряется и до сих пор ни историками, ни пронырливыми хроникерами не найден. По одной версии, взял его на воспитание Алексей Орлов, в люди вывел. И сын его, Александр Алексеевич Чесменский, который у Потемкина генерал-майором потом появится, — это и есть сын Таракановой. И будто бы уж очень просил Алексей Орлов светлейшего князя Потемкина, чтобы присмотрел за ним.

Но это одни историки говорят, которым душещипательные истории Александра Дюма не совсем еще оскомину набили. А другие, более реалисты, чем романтики, утверждают — ничего подобного, ребенка убили и закопали в стенах крепости. Мы склонны этим вторым больше поверить: ну зачем так скандально прижитого ребенка оставлять, разными подозрениями историю путать — треснули его головенкой о кирпичные стены, как это сделали с дочерью Калигулы, и дело с концом! Но, конечно, оговоримся заранее — это только наши личные домыслы, на документах не основанные! А в документах — какая-то путаница произошла. Там утверждается, что в бумагах Ивана Шувалова был найден документ, из которого вытекает, что Иван Шувалов, находясь 15 лет за границей, очень заботился о какой-то Анне, по-видимому, своей внебрачной дочери, рожденной в 1745 году (Таракановой было 23 года), и в Персию ей большие суммы денег посылал (Тараканова была в Персии).

А потом еще поползли слухи о какой-то монашенке Таракановой, томящейся в стенах Московского Новоспасского монастыря, мимо которого будто бы Алексей Орлов никогда не проезжал.

А потом еще такой вот слух пополз: «В замке „Островки“, принадлежавшем Потемкину, время от времени появляется привидение. Здесь в сумраке задумчивого парка видели молодую женщину с ребенком на руках, иногда слышатся крики и стоны, а по ночам показывается наверху в башне убиенный горем старик. По преданиям, это бродят жертвы властолюбия и низких страстей князя Потемкина. Старожилы уверяли, что здесь будто бы томилась в первое время со своим ребенком несчастная княжна Тараканова» [196] М. Пыляев. «Забытое прошлое окрестностей Петербурга». СПб. 1889 г., стр. 177. . Не верьте, дорогой читатель, этим старожилам, как и картине Флавицкого. Тараканова умерла в 1766 году в Шлиссельбургской крепости от чахотки (наводнение будет через год). «Инвалиды вырубили на внутреннем дворике крепости яму и зарыли там тело умершей Таракановой. Горничную, взяв клятву о молчании, отпустили на все четыре стороны. Она уехала в чужие края» [197] Г. Данилевский. «Княжна Тараканова». Киев. 1987 г. .

Фельдмаршал Голицын вынужден будет написать Екатерине Великой рапорт с неутешительным резюме: «Самозванка до самой смерти утверждала, что она дочь Елизаветы Петровны».

Рискуя навлечь ваше неудовольствие, дорогой читатель, а может, даже заклеймение графоманством у какого строгого академика, повторим еще раз уж больно полюбившуюся нам пословицу, так точно применимую к ложу Екатерины, что свято место пусто не бывает. Не успел еще Григорий Орлов на борьбу с чумой в степи выехать, а у Екатерины появляется новый фаворит, некто Васильчиков. Со всей определенностью можно сказать, что он заполнял промежутки, когда Орлов или другие фавориты отсутствовали. Это был их постоянный заместитель. Недаром, когда он получит уже окончательную отставку, то, трезво оценив события, без тени горечи скажет: «Я был содержанкой». Этот заурядный и красивый юноша по какому-то глупому недоразумению природы родился не девочкой. Кроткий, простой, не тщеславный, не интересующийся государственными делами, в свободное от работы на альковном поле время занимался… дамским вышиванием. И в этом искусстве, надо вам сказать, дорогой читатель, Васильчиков большого искусства достиг. Не с одной хорошей вышивальщицей мог бы состязаться. Недаром Екатерина Великая подарила ему ко дню рождения великолепные пяльцы. И проявляя большое прилежание к такой усидчивой и даже, прямо скажем, нудной работе, он, конечно, и в мыслях не помышлял, чтобы в кровать к самой императрице забраться. Где уж там воробышку с мокрыми крылышками с орлицей равняться! Да он умер бы от робости, если бы хоть на минуту предполагал, что займет на пару месяцев достойное место в ложе императрицы. Наш великий сатирик Зощенко совершенно перепутал героев, когда описывал в своем замечательном памфлете муки молодого, двадцатилетнего Платона Зубова с шестидесяти пятилетней императрицей в одной постели. Его адресатом должен был быть скромный Васильчиков, а не тщеславный гордец Зубов. Привел Васильчикова к императрице граф Никита Панин, воспитатель ее сына Павла. Панину надоели вечные скандалы и притязания буйного Григория Орлова. Вот и подыскали достойную замену: тише воды, ниже травы. И чем это он царице так понравился, если ничего особенного ни в его уме, ни в телосложении не было: белые рейтузы однозначно об этом свидетельствовали. А вот понравился, и точка! И Екатерина, еще и не разглядев-то его толком, уже посылает ему в подарок дорогую золотую, с инкрустациями из драгоценных камней табакерку с такой вот знаменательной надписью: «За то, что сумел сохранить такой порядок среди своего эскадрона».