Андрей Савельев - 1612. Минин и Пожарский. Преодоление смуты

Крупнейший политический мыслитель современной России Александр Панарин писал: «Когда Сталин выдвинул тезис об обострении классовой борьбы по мере развертывания социалистического строительства, это следовало понимать не в буквальном классово-марксистском, а, скорее, в психоаналитическом смысле. Оппонентом дисциплинарного государства-организатора индустриального прорыва были никакие не буржуазные типы и классы, а особый культурно-антропологический тип, не способный к перманентной мобилизации. “Диктатура пролетариата” формировала неумолимо суровое “Сверх-Я”, призванное подавить гедонистическую инстинктивность, “обнадеженную” в предыдущий период раскрепощающим духом модерна вообще, революционно-анархической утопией, в частности. Сталинская эпоха вытравила из этой утопии всякое гедонистическое содержание, превратив ее в чисто героический миф, адресованный пионерам социалистического строительства».

Логика событий говорила: либо нигилистическая демобилизация общества, либо патриотическая мобилизация. И то и другое очевидным образом требовало репрессивного строя. Чистки 30-х годов, сколь чудовищными они ни кажутся из сегодняшнего времени, были, с одной стороны, не более чудовищными, чем гражданские и мировые войны той эпохи или жестокости иных политических режимов, с а другой стороны, они очищали страну от «перегретых» пассионариев, готовых бросить ее в топку мировой революции, и от демобилизованных анархистов – «лишних людей» XX века, к которым советская власть отнеслась не столь лояльно, как царская.

Обе стратегии переплетались, заражая общество страстью к репрессиям. Истинные и мнимые враги подлежали уничтожению. Гражданская война продолжалась в новых формах.

В 1928 году Шахтинское дело становится публичным процессом, разоблачающим скрытый заговор. Впервые опробована специальная обработка подозреваемых, превращавшая их в послушный инструмент для театрального саморазоблачения. В 1930 году обнаруживаются организаторы голода в пищевой промышленности. В том же году – масштабный процесс Промпартии, предваряемый митингами трудящихся с требованием смертной казни. Но уже к 1931 году позиции Сталина укрепились настолько, что репрессии пошли на спад. Причем Сталин не только провозгласил лозунг перехода от разгрома старой технической интеллигенции к политике ее привлечения к решению проблем развития хозяйства, но и лозунг заботы о ней. В 1931 году были остановлены процесс вредителей в фарфоровой промышленности и процесс против Трудовой Крестьянской партии – якобы существовавшего массового подполья, готовившего свержение диктатуры пролетариата. В первом деле обвиняемые, несмотря на ставшие уже привычными саморазоблачения, были признаны невиновными, а от второго дела осталось только осуждение небольшой группы Кондратьева-Чаянова.

Сталин говорил: «В прошлом у нас не было и не могло быть отечества. Но теперь, когда мы свергли капитализм, а власть у нас, у народа, – у нас есть отечество и мы будем отстаивать его независимость». Новый патриотизм означал отход от марксистской догмы и ориентацию на государственное строительство и защиту Отечества (а вовсе не классовых интересов) в грядущей войне.

Всплеск репрессий после убийства Кирова в конце 1934 года показал, что разгром нигилистической оппозиции не был завершен. Чтобы справиться с ней, Сталину пришлось вновь организовать волну всенародного гнева и инспирировать чрезвычайщину, которая уничтожила всех сомневающихся в верности линии Сталина внутри партийного и государственного руководства и смела в лагеря тех, кто казался элементом, ослабляющим власть. Неизбирательность репрессий – вот плата России за политическую утопию большевизма, изжить которую иным образом после победоносной для большевиков гражданской войны было невозможно.

Советский пропагандист, оценивая лукавыми цифрами достижения индустриализации, писал: «Валовая продукция машиностроения с 1913 года по 1938 год выросла в 30,6 раза; выработка электроэнергии увеличилась в 20,4 раза; энерговооруженность труда в промышленности с 1929 года по 1937 год увеличилась в 2,3 раза. Коэффициент электрификации промышленности в СССР составлял уже в 1936 году 81,6 %, в то время как в капиталистических странах даже в годы расцвета он равнялся: в США – 76,5 %, в Великобритании – 60 %, во Франции – 60,8 %. Одна Днепровская гидроэлектростанция выработала в 1938 году на 22,5 % больше электроэнергии, чем все станции царской России».

При впечатляющем росте советской промышленности, она, бесспорно, не могла тягаться по производительности труда с ведущими экономическими державами. Экономическая статистика при Советской власти была продолжением пропаганды, формирующей единый военный лагерь, в котором трудящиеся должны были стать частью производственного механизма. Вместе с тем одной пропагандой поднять промышленность было невозможно.

В условиях ухудшения работы промышленности Сталин выступил 23 июня 1931 года с речью, известной под названием «Шесть условий товарища Сталина». Он констатировал, что на большинстве промышленных предприятий наблюдается «отсутствие чувства ответственности за работу, небрежное отношение к механизмам, массовая поломка станков и отсутствие стимула к поднятию производительности труда». От уравниловки требовался переход к оплате труда в соответствии с квалификацией. Требовалось закрепление кадров, текучесть которых в течение полугода на большинстве предприятий составляла 30–40 %. Требовалось восстановить принципы хозрасчета и вновь научиться простейшей калькуляции, балансу доходов и расходов. Инстинкт подсказывал власти, что нужны не столько лозунги, сколько элементарная, традиционная для России трудовая этика.

Агитационный плакат времен строительства Беломоро-Балтийского канала

Чтобы успешно «пробежать» десятилетний предвоенный период и стать индустриальной державой, способной вести войну моторов, советское руководство сделало ставку на развитие тяжелой промышленности. Обеспечить станками и механизмами этот сектор было возможно только с помощью иностранных производителей, вынужденных мировым кризисом отбросить идеологические предпочтения и рассматривать Россию как рынок сбыта. В годы первой пятилетки более 90 % советских промышленных предприятий получили западную технику и технологии. В 1931 году состоялся пуск Харьковского тракторного завода, завершено строительство Саратовского завода комбайнов, вступил в строй Россельмаш, началось строительство Беломоро-Балтийского канала, принято постановление пленума ЦК о строительстве метрополитена в Москве.