Александр Васильев - О древнейшей истории северных славян до времен Рюрика, и откуда пришел Рюрик и его варяги

Завистники древней значительности славянского народа, не зная, как объяснить древние торговые сношения Северной Европы с Греций и Византией, хотят доказать, что скандинавы, а за ними и обитатели нынешней Германии самолично вели восточную торговлю через Россию по Неве, Ладожскому озеру, Волхову, Ильменю, Ловати и Днепру. Но волок от Ловати (обильной порогами) до Днепра велик, и для иноземного купца представляет необоримые препятствия… Могли туземцы, перекупая товары, переводить их в Днепр, могли варяги-русские – обитатели прибрежий Ильменя – пользоваться этой дорогой, но не свей, не урмане, даже не однородные славянам венеды, древние обитатели нынешней Германии. Добыча огромного числа подвод для перевоза тяжестей невозможна и нынче для иностранных купцов, не то что с VI до IX столетия. И отчего с IX столетия, когда возникла у нас история, не иностранцы, а уже новгородцы торговали этим путем, а из иностранцев приходили с X столетия в Константинополь не купцы, а только бездомные бродячие верингеры, носившие с собой, быть может, мечи, но не тяжести? Оттого что пешие при обозах могли проходить, но купцы иностранные и прежде не проходили Россию. Общее торжище и перекупка товаров были на островах Ботнического моря в Алдейгоборге и Острогардии (а дознать, где эта Острогардия, – дело нас, русских людей). Торговля шла к русским славянам, жителям Ладоги и Ильменя, они передавали товары хазарам и болгарам, а те в Византию.

Мы находим немецкие сказания, что жители балтийских берегов (нынешней Германии) и скандинавы имели прямую торговлю с Грецией, но это явная ошибка древних писателей, увлекающая и новейших. Мы видим, что географ Равенский, Безебрехт и другие называли Европой мир языческий, Римом – мир католический и Грецией – мир восточной церкви. Безебрехт говорит: «Киев есть один из важнейших городов Греции». Неоспоримо видимо, что его греки суть русские славяне, принадлежавшие к греческой церкви.

Слова тиунг, вира я объясняю сравнением: если в 2858 году будущий историк России откроет, что в XVIII и XIX столетиях у нас были министры, директоры, генералы, адмиралы, инспекторы, штаб, обер– и субалтерн-офицеры, прокуроры, министерства, департаменты, архивы, юстиция, финансы, полиция, казармы, манежи, магазины, ордонанс-гаузы, плацы, бомбы, балконы, паркеты, фортификация, фехтование, оркестры и тысячи подобных францужеств, бесполезно оскорбляющих русский язык, – то прав ли он будет, необдуманно выводя заключение, что Россия, вероятно, в XVIII столетии была под властью французов?

В своем изложении я говорил более о Карамзине, мало упоминая о других новейших писателях русской истории. Устрялов, Погодин, Кайданов, Константинов и другие составляли учебные книги для преподавания, не стараясь проникнуть во мрак времен до-рюриковских. Полевой имел одну цель – унизить творение Карамзина, выказать его ошибки, но сам Полевой ничего не сделал на поприще истории. Наговорив поэтических восторженностей о скандинавах, он старался не развить, а погубить древнюю историю Северной России и самого Рюрика самовольно назвал мифом, сказкой (с. 53), преступно скрывая неоспоримые сведения о существовании Новагорода в VI веке и многие другие доказательства древней гражданственности северных славян. Полевой без малейшего основания, но с каким-то диким ожесточением клеймил славян названием «рабы варягов»… Грубое выражение педанта, посвятившего историю не главе русского народа, не народу – а иностранцу Нибуру!.. Обещавшего на первых страницах полное сказание в 18 томов до Петра Великого и остановившегося на шестом томе, на тех же временах, где и «История» Карамзина, в явное доказательство, что он переделывал по своему умствованию «Историю» Карамзина, но не сочинял истории! Впрочем, сам Полевой как-то безотчетливо, не имея моих соображений, поддерживает их несколькими выражениями, на странице 54 он говорит: « Из притона варяжского на Ильмене выплыли челны варягов на Днепр и в Черное море ». Откуда Полевой взял, что варяги имели притон на Ильмене? Вероятно, Полевой, много занимавшийся, видел где-нибудь это указание, но, увлеченный скандинавством, не остановился на нем [36]. Строев, Руссо, Турчанинов, Каченовский и другие работали прямодушно и вместе с Археографической комиссией и Экспедицией подготовляли много материалов; Глинка писал свою историю также по основе, данной Карамзиным; Ишимова писала для детей; Максимович, Морошкин, Терещенко, Перевощиков и много других писали диссертации и статьи исторические, умные, дельные, но не историю; и никто не решался говорить о до-рюриковских временах. Соловьев составляет Историю России, но и он прошел период рюриковский как необъяснимый, затемненный противоречивым молчанием всего мира и даже самих скандинавов о руссах Рюрика, о Рюрике и варягах и сказанием о них нашего перволетописца Нестора.

Вот перечень предположений историков, откуда вышел Рюрик и его варяги.

У Погодина и Устрялова (по следам Шлёцера и Карамзина) – из Скандинавии.

У Кунше и Круге — из Швеции.

У Струбе и Буткова — из Финской Ливонии, или Ботинки.

У Крузе — из Ютландии из Розенгау, или из Норвегии, или из Исландии.

У Вельтмана — с Ферейских островов.

У Савельева Ростиславича, всех ближе с моими доказательствами, – из земель славянских.

Также предполагали Морошкин и Макаров — из прибалтийских славян [37].

И древняя история Северной России, вовсе не разработанная, ждет человека страстного к родине, свободолюбивого, рассудительного, не стесненного в средствах и осененного монаршим покровительством, каким мог пользоваться наш примеродатель Карамзин, впавший по духу своего времени в грустную ошибку оспаривать самобытность россиян, но приучивший нас любить сказания своей истории, заниматься ими.

Но когда я проезжал Россию, то писал не историю России, а записки путешествия и то между делом, потому что моему путешествию была другая цель – служебная. К душевному сожалению, я вовсе не имел ни времени, ни средств разыскивать истины, укрытые, как древние сфинксы Египта, пылью веков. У меня, как у Вадима, был свой колокольчик, который звал меня вперед! вперед! – колокольчик почтовый.

Теперь отставной, не имея служебных дел, страдающий от старых боевых ран, но привычный к занятиям и свободный, я собираю сбереженные, частью карандашные записки, составляя свое путешествие по России [38], но не имею средств вызывать из земли Русской ее замирающие сказания, а тем менее не могу собрать вокруг себя людей, знающих языки Севера, без которых невозможно ознакомиться со всеми историческими источниками. Карамзин, знавший общеупотребительные языки Европы, многого не мог знать.