Алексей Дмитриевский - Русские на Афоне. Очерк жизни и деятельности игумена священноархимандриата Макария (Сушкина)

22 февраля 1853 года о. Макарий был рукоположен в иеродиакона. Ми имеем весьма обширное и любопытное письмо его к родителям об этой перемене в его жизни, уясняющее в значительной степени и самое его непреодолимое стремление к иночеству. «По отправке писем, т. е. на родину, рассказывает о. Макарий, – я был позван к отцу нашему духовнику, коего я нашел в церкви предельной Преподобного Сергия стоящим пред алтарем Господним в эпитрахили. Честнейший отец уже ждал меня. По вхождении он приказывает мне лобызать святые иконы, а после этого начал делать духовное испытание от юности моих преступлений пред Богом и Божией Матерью. Сделав наставление, он приказывает пройти всю жизнь мою и передать ему. Меня смутило это обстоятельство. Я косвенно хотя и слышал, но всякому слуху нельзя верить. Пройти целую жизнь! Сколько воспоминаний, терзающих душу, сколько смущения от прелогов вражиих, наносимых его злобою, сколько радости духовной, сколько ужаса и трепета от таких приказаний! Испытавший оное знает, но постороннему зрителю кажется обыкновенным… Ты должен очистить в оставшиеся дни твои прошедшее время. И объявил мне духовник волю нашего о. игумена и его, что они желают меня произвести недостойного в иеродиакона [137]. Не умею сказать и выразить вам тех чувств. Мысль служить Господу в сонме тем ангелов, касаться Пречистым Его Телу и Крови своими окаянными устами и руками, быть сподоблену осеняемым Св. Духом, присутствовать воплощению Христову до Его вознесения, иметь невидимо сослужащих Небесных Сил, быть объяту Божественным пламенем в присутствии Св. Троицы – все ужасало меня. Я трепетал за мое недостоинство, недоумевая и зная, какая честь [138]и какая ужасная ответственность за всякое неосторожное движение, всякий нечистый помысел. Сколько милосердия Божия, только и правосудия! Но все еще казалось тенью, что я узрел в настоящем виде. На то будет воля Господня: Он удивил на мне грешном свои неизреченные милости, Он не попустил врагу нашему оскорбить меня окаянного, а защитил своею неизреченною милостию». Далее о. Макарий подробно описывает самый чин рукоположения и просит родительских молитв: «да даст ему Господь силу благодати Св. Духа и Матерь Божия да покроет его в предстоянии неосужденно престолу Вышнего, соблюсти чистоту и непорочность его служения, да сослужаще Его Пречистому Телу и Крови Христовой и обходяще Его божественный престол, да ниспошлет благоговение, внимание и память о страстях Господних, страх, трепет, умиление пред величеством славы Его, невидимо седящему и небесным чинам предстоящим, да сохранит меня Господь своею благодатию и Пресвятая Богородица покроет своим честным омофором от всякого дела, слова, помысла душетленного, да приступая к Святая Святым страшным Таинам Христовым да не опалюся огнем правосудия Божия, да не свяжусь веригами прегрешений моих, да приступая к Божественной трапезе не наведу на себя гнева Божия, прикасаясь недостойне, но да будет его благодать укрепляющая и воспоминающая о страшном таинстве, да в чувстве благоговейном предстану Господу Славы, сослужаще в приношении Св. Даров о всех и о вся… Молитесь, молитесь за меня, опасно хожу, а я молюсь за вас в церкви при всяком удобном случае по своей немощи» [139].

В 1856 году 3 июня архиепископом Никодимом о. Макарий был рукоположен в иеромонаха и вскоре же назначен вторым духовником русской монашествующей братии. Действительное положение вещей в монастыре, однако, не требовало столь поспешного возвышения молодого иеромонаха о. Макария на такой почетный пост среди монашествующей братии. По понятиям святогорцев, духовник считается вторым лицом после, играет весьма важную роль в жизни обители с киновиальным устройством, так как перед ним раскрывается до мелочей дневная жизнь каждого индивидуума, всецело поэтому становящегося в моральную зависимость от духовника, который по тому же самому основанию и пользуется между тем всеобщим почетом и уважением. То правда, что о. Иероним, страдая приступами мучительной болезни, иногда был не в состоянии отправлять своих обязанностей; верно также и то, что количество русской братии в монастыре значительно возросло, (так, например, еще в 1852 году русских монахов считалось уже 80 человек), но не здесь кроются истинные причины настоящего на первый взгляд непонятного обстоятельства; они лежат гораздо глубже.

О. Иероним успешно и с полным авторитетом к своей умной, многознающей и опытной особе исполнял свои прежние обязанности духовника и могучего вождя по пути прогресса русской обители; и если, по немощи своей, не был в состоянии в тот или иной день, в ту или другую неделю исполнять свое послушание , то от этого самое дело не терпело никакого ущерба, к тому же 80 человек далеко еще не представляли непобедимой силы, с которой не мог бы справиться такой гигант ума и воли, каким был о. Иероним. Не нужно забывать и того обстоятельства, что, с назначением о. Макария себе в помощники, он нисколько не снял с себя тяжкого бремени руководителя. По-прежнему с утра до глубокой ночи двери его келии не затворялись; по-прежнему все от великосхимника до послушника с своими «недоразумениями», «помыслами» и «искушениями» шли на беседу к «старому батюшке», как называли иноки о. Иеронима в отличие от о. Макария, и искали успокоения, разрешения, необходимых средств и т. д. у этого последнего. О. Макарий еще не приобрел в их глазах необходимого авторитета и, привыкший сам доселе сообразовать свою волю с волею «батюшки», ни на что не мог решиться без его благословения. О. Макарий, бодрый, молодой, неутомимый, ведал внешние монастырские дела, где нужен был зоркий глаз, молодая твердая нога, преданный человек, и был послушным и беспрекословным исполнителем воли «батюшки», который из своей келии видел все и все предусматривал. «Он служит каждый день литургию, – характеризует эту сторону деятельности о. Макария К. Леонтьев, – он исповедует с утра до вечера; он везде – у всенощной, на муле, на горах, на лодке в бурную погоду, он спит по три часа в сутки , он беспрестанно в лихорадке, он в трапезе ест самые плохие постные блюда, – он, которого отец и братья миллионеры» [140]. Не свалить тяжелое бремя на плечи молодого о. Макария, а приблизить к себе, воспитать и приготовить его к будущей великой роли в многолюдной обители желал проницательный о. Иероним. Последний своим умом уже в это время прозревал будущие судьбы славной русской обители, необходимо было поэтому приготовить и достойных деятелей к грядущему времени, чтобы они могли и постоять за себя и в состоянии были бы искусною рукою смело взять кормило правления в разноплеменном монастыре. О. Иероним прежде всего остановил свое внимание на о. Макарии, в уме своем порешив поставить его во главе монастыря, но не прежде, как достаточно продолжительным искусом воспитать и приготовить его к этой роли.