Алексей Дельнов - Китайская империя. От Сына Неба до Мао Цзэдуна

Ли Хунчжан, скорее всего, рассчитывал, что западные державы поддержат Китай и не допустят войны: было уже очевидно, что их не устраивает дальнейшее усиление позиций Японии в регионе. Но в море произошло столкновение военных кораблей конфликтующих сторон, после чего японцы потопили транспорт, перевозивший подкрепление в Корею – погибло около тысячи китайских солдат. Обе стороны официально объявили о начале войны.

Японские сухопутные войска без труда одолели противника в Корее – китайцы были выбиты из страны. В устье реки Ялуцзян японский флот разбил китайскую Северную эскадру. Японские адмиралы оказались куда искуснее, и не мудрено: противостоявший им флотоводец всю жизнь прослужил в кавалерии, а его главный советник, германский адмирал, имел опыт командования только пехотой. Значительная часть китайских снарядов не взорвалась – они оказались без пороха. Считавшиеся современными китайские суда были значительно менее быстроходны, чем вражеские – впрочем, это не помешало двум из них попросту удрать с поля боя.

Завершающее морское сражение произошло в Желтом море, близ Шаньдуна. Здесь исход боя решили японские торпедные катера и береговые батареи, уничтожившие наиболее мощные вражеские корабли. Китайский командующий адмирал Тин не смог пережить разгрома и принял смертельную дозу опиума. Члены прибывшей на его похороны японской делегации выражали неподдельную скорбь. Китайское правительство было менее великодушно: капитана флагманского корабля обезглавили.

На маньчжурском театре военных действий японские части в суровую зиму мужественно преодолели глубокие снега. Не смогла их остановить и эпидемия холеры. Перед японской армией открывалась дорога на Пекин.

Но китайское правительство решило больше не ратоборствовать. В марте 1895 г. незаменимый Ли Хунчжан прибыл во главе делегации в японский Симоносеки.

Японская сторона выдвинула на переговорах сверхжесткие требования: огромная контрибуция (около 300 млн. долларов), японский контроль над Мукденом, открытие для иностранной торговли Пекина, передача Японии Тайваня, Пескадорских островов, Ляодунского полуострова с Далянем (Дальним) и Порт-Артуром, признание независимости Кореи, допуск японских торговцев во внутренние районы Китая и право экстерриториальности для японских граждан.

Однако Ли Хунчжану удалось немного сбавить цену, используя позицию третьих стран: усилению Японии на Дальнем Востоке особенно противодействовали Франция и Россия (хотя США были скорее на японской стороне). В результате Япония умерила претензии. В частности, на треть была снижена контрибуция, Пекин был избавлен от чужеземных коммерсантов, а Мукден от оккупации. В дальнейшем Япония отказалась от Ляодунского полуострова – за дополнительную плату.

Поезд-экспресс на Южно-Маньчжурской железной дороге в годы японского управления

В Запретном городе разыгралась трагедия. Цыси, крайне раздосадованная и этим поражением, и крахом «политики самоусиления», о котором оно свидетельствовало, приказала умертвить 53 евнухов – сторонников реформ.

Сама же она к тому времени лишь укрепила свое главенствующее положение при дворе. После смерти своего сына Тунчжи она, в обход существующего закона о престолонаследии, возвела на трон своего племянника Гуансюя (1871–1908), и возглавила регентский совет.

В 1889 г., когда Гуансюй достиг совершеннолетия (18 лет), она добровольно сняла с себя титул правительницы – но настолько умело замкнула на себя все нити управления, расставив, где надо, своих людей, что власть ее была непререкаема. Тем более, что в случае чего она всегда могла напомнить племяннику о спорности его прав на престол. Впрочем, долгое время в этом не было необходимости – Гуансюй не был человеком с сильным характером.

Император Гуансюй

Несмотря на тяжелое финансовое положение страны, Цыси не отказывала себе в удовольствии возводить новые роскошные дворцы близ Пекина.

Военная неудача имела для Поднебесной немалые последствия – в худшую сторону. Ее авторитет упал еще ниже, и теперь иностранные державы совсем уже без стеснения старались поудобнее устроиться на ее территории.

Раздел Китая европейскими державами и Японией. Карикатура 1890-х годов

В 1892 г. в провинции Шаньдун были убиты два немецких миссионера. Используя это как предлог, германское правительство направило туда эскадру. Были захвачены г. Циндао и окружающая его область Цзяочжоу. Китайское правительство вынуждено было узаконить эту акцию, передав территорию в аренду Германии. Кроме того, последняя получила исключительное право на строительство железных дорог на Шаньдунском полуострове.

Россия тоже сполна использовала сложившиеся реалии. Под предлогом защиты Поднебесной от дальнейшей германской экспансии, она добилась аренды части Ляодунского полуострова с Порт-Артуром и Дальним сроком на 25 лет. Порт-Артур стал базой российского военно-морского флота. Было получено также право на строительство железной дороги через Маньчжурию (будущей КВЖД).

Англия аналогичным образом арендовала на 99 лет Гонконг и лежащие напротив него на побережье Новые территории (не так давно было отмечено истечение этого срока и возвращение блудного капиталистического сына в лоно Китайской Народной Республики – похоже, к обоюдной выгоде).

Франция на те же 99 лет арендовала берега залива Гуанчжоу к югу от Макао, Япония добавила к недавним приобретениям порт Амой на юге страны.

В сентябре 1899 г. американское правительство предложило другим державам соблюдать равенство возможностей в торговле с Китаем, в том числе в сферах влияния каждой из них. Предложение было принято, а сложившаяся в результате система получила название «доктрины открытых дверей».

Поражение страны в войне с Японией и последующее коллективное надругательство над ней доказали неэффективность «реформ сверху». В то же время мыслящая интеллигенция (пока что это понятие почти целиком укладывалось в рамки сословия шэньши) все больше узнавала о западной цивилизации – из книг и газет, из личного общения с иностранцами, из наблюдений за их жизнью – они все в большем числе приезжали в Поднебесную и обосновывались в ней. Многое могло импонировать: раскованная манера поведения (в противоположность «китайским церемониям»), готовность отстаивать свои личные, охраняемые законом права в случае любого покушения на них, деловая хватка, инициативность, кое у кого – смелость мысли. Но конфуцианским душам претил западный индивидуализм – то, что «личное» не просто могло ставиться выше «общественного» (это и они, с виноватой улыбкой, зачастую себе позволяли) – но вроде бы так и надо. Поэтому главный идеолог углубления реформ Кан Ювэй (1858–1927), а тем более его ученики и последователи могли говорить о необходимости парламентаризма, даже о всенародном избрании императора (не отдавая себе отчета в том, что это будет уже не монархия, а скорее президентская республика) – но они сугубо по-китайски представляли себе содержание этих понятий. Парламент, например, должен был стать собранием глубоко озабоченных народным благом людей, хоть и спорящих до хрипоты, но в спорах открывающих наилучшие пути к светлому будущему (честное слово, совсем как перестроечные грезы так и не повзрослевших советских октябрят, побрезговавших когда-то вступить в КПСС). Скажи им, что главное назначение парламента – цивилизованным образом, а не через боевые действия и смуты отстаивать интересы отдельных социальных групп (классов), причем интересы преимущественно шкурнические, материальные – они бы этому не поверили.