Алексей Дельнов - Китайская империя. От Сына Неба до Мао Цзэдуна

Из-за того, что в казне было не густо, стали снижать довольствие военным. В 1560 г. взбунтовался гарнизон в Нанкине, и унять солдат оказалось очень не просто. В тот же год их столичные товарищи убили ответственного за финансы сановника прямо в его департаменте, тело вздернули на сук и сделали из него мишень.

Впрочем, иногда не стоит принимать слишком близко к сердцу длинный список китайских бед и смут. Поднебесная – она вон какая большая, и в целом было пока не так уж плохо, доблестная китайская бюрократия, с ее неиссякаемым конфуцианским духом, худо-бедно, перемалывала трудности. А вот долгое правление психически неуравновешенного Ши Цзуна подходило к концу. Напрасно даосские маги каждый день клали ему в постель свежий персик – символ долголетия. В начале 1567 г. из Дворца Вечной Жизни его перенесли в официальные императорские апартаменты – и это стало последним путешествием Сына Неба на этом свете. Мы же вспомним, какими знамениями сопровождался его приход в поднебесный мир, и сделаем для себя лишний раз вывод, что не стоит слишком доверять прозрачной воде, а тем более, розовым облакам.

При его старшем сыне Му Цзуне (1538–1573) страна немного отдохнула – наверное, не в последнюю очередь благодаря тому, что император тоже отдыхал. Человек это был, мягко говоря, ума не великого. За собой не следил, иногда ни с того – ни с сего начинал хныкать, властных амбиций вообще никаких. К счастью, все делавшие за него министры оказались людьми неплохими и в чем надо сведущими. Среди их деяний можно отметить если не полное искоренение, то решительное обуздание пиратства, а также открытие заморской торговли.

Му Цзун скончался в 1573 г., пробыв на троне меньше шести лет. Его сменил сын – девятилетний Шэнь Цзун (1564–1620). Мальчик в отца меланхоличный, но не по возрасту серьезный, наделенный умом и тягой к знаниям. На его характере сильно сказалось влияние матери-буддистки – за все свое правление Шэнь Цзун не утвердил ни одного смертного приговора. Но, хотя ему суждено было еще более долгое правление, чем деду (47 лет), к делам он имел не больше влечения, чем отец. С годами сильно располнев, он предпочитал предаваться уединенным размышлениям, а не заседать на аудиенциях со своими сановниками. А проблемы перед страной в те десятилетия вставали очень острые.

Существеннейшее значение имело то, что было не на виду. Рост влияния евнухов, царедворцев из родни императриц, их ставленников в немалой степени был связан с устойчивым недоверием минской династии к ученому сословию шэньши. В результате общественный престиж этой интеллектуальной элиты Поднебесной падал, что особенно болезненно ощущалось потомственной служилой интеллигенцией – выходцами из семей, в которых из поколения в поколение культивировались любовь к знаниям и святость конфуцианских заветов служения государю и народному благу.

Честным чиновникам все труднее становилось терпеть необоснованные, попирающие конфуцианские добродетели решения, которые принимались неправым путем занявшими свои посты людьми. С их стороны все чаще стали звучать те же требования, что и в годы «петиционной кампании».

Доводы о необходимости перемен нашли сочувственное отношение даже у самого императора, и виднейший из оппозиционеров – Чжан Цзюйчжэн в конце 1570-х гг. был поставлен во главе правительства. За те годы, что оставались ему до конца жизни (он скончался в 1582 г.) канцлер успел сделать многое. Деньги, которые должны были пойти на строительство новых дворцов, были направлены на восстановление защитных и ирригационных сооружений, разрушенных при разливе Хуанхэ. В сфере аграрных отношений были проведены реформы, которые препятствовали концентрации земли в руках крупных собственников, увеличивали число налогоплательщиков. Была проведена перепись населения, по итогам которой были пересмотрены налоговые реестры.

При налогообложении большинства сельского населения стал применяться принцип «единого кнута» – как его назвали в народе. В соответствии с ним многообразные налоги и подати, которые прежде уплачивались частью продукцией (обычно зерном и тканями), частью деньгами, были сведены к единому налогу, размер которого исчислялся на основании стоимости серебра. Это было удобно при сборе налога, устраняло возможности для злонамеренного манипулирования, а также способствовало развитию товарно-денежных отношений. При проведении этой реформы всех не стригли под одну гребенку – где это было целесообразно, порядок выплат был оставлен прежний.

Театр марионеток

Поскольку крестьяне выплачивали налог преимущественно медными деньгами, а исчислялся он на основании стоимости серебра на рынке, происходили некоторые колебания его величины. Здесь интересно отметить один момент. Когда была открыта вновь внешняя торговля, Поднебесная, не очень нуждавшаяся в чужих товарах (разве что как в экзотических диковинках), в обмен на предметы своего традиционного экспорта (шелк, чай, фарфор, предметы декоративно-прикладного искусства и т. д.) получала преимущественно серебро, добываемое испанцами в их южноамериканских колониях. Но к рубежу XVI–XVII вв. наиболее богатые перуанские рудники были уже выработаны, соответственно приток металла в Китай замедлился, его рыночная стоимость возросла – поэтому крестьянам приходилось больше платить медной монетой. Таков был первый опыт вхождения Поднебесной в мировую экономическую систему.

Канцлер ввел систему регулярных проверок деятельности чиновников на местах. По его настойчивым просьбам, император стал чаще давать аудиенции сановникам и лично стал участвовать в делах управления. Отчасти благодаря этому удалось принять меры, усилившие армию, в первую очередь охрану границ, введена была более совершенная система подготовки командного состава. И созданы такие запасы зерна в казенных амбарах, что недостатка не было на протяжении многих лет.

После смерти Чжан Цзюйчжэна влиятельные недруги обвинили его в государственной измене, и были казнены все члены его семьи.

Но сторонники ошельмованного канцлера, хоть и были потеснены придворными кликами и их ставленниками, обрели некоторое «чувство локтя» и не думали сдаваться. Особенно громкие протесты раздались, когда дворцовым евнухам поручили, в обход официального цензорского ведомства, проинспектировать ход сбора налогов с торговли, частных предприятий, ремесленных мастерских, приисков, солеварен. Эти гаремные ревизоры сплошь и рядом не находили ничего лучшего, как брать себе в помощники местных «братков» – бандитов и темных дельцов. При такой поддержке они вмешивались в процесс взимания денег и третировали неугодных им чиновников.