А. Фурсов - De Aenigmate / О Тайне

Показательно, что, находясь в зоне военных действий, «Лузитания» шла без эскорта. Немцы сначала не решались топить судно, и оно благополучно пересекло океан. Чтобы пристать к берегу, «Лузитания» нуждалась в судне-лоцмане, однако это судно — «Джуно» — так и не появилось, поскольку первый лорд адмиралтейства У. Черчилль отозвал его для решения других, так и не прояснённых задач. «Лузитания» дрейфовала несколько дней, и потерявшие терпение немцы решили пустить ко дну 6 млн единиц боеприпасов. К этому времени британцы уже владели многими секретами Второго рейха, поскольку им удалось взломать немецкие шифрокоды. У Черчилля была информация о том, что вблизи «Лузитании» находятся три немецкие подводные лодки с очевидными намерениями. Но он и пальцем не пошевелил (так же поступит в 1941 г. президент США Ф. Рузвельт, знавший, что японцы будут бомбить Перл-Харбор, — нужен был повод для вступления в войну) для спасения «Лузитании» — и она затонула, торпедированная U-ботами. Этот инцидент имел огромное значение в качестве обеспечения повода для США вступить в войну, разумеется, когда они сочтут это нужным. Нужным сочли 6 апреля 1917 г.

Всего через неделю после этого — симптоматично — в России объявился Ленин. Октябрьская революция привела к тому, что осуществилась мечта германского командования о войне на один фронт; и немцы на радостях навалились на измотанных англо-французов — да так, что тем мало не показалось. И тем не менее пять немецких наступлений не привели к перелому в войне. Летом 1918 г. с помощью двухмиллионной американской армии союзники начали наступление, и 30 сентября Людендорф признал: « Мы не можем сражаться против всего мира ». Англо-американцы использовали эту ситуацию для того, чтобы элементарно обмануть немцев, которые вовсе не ожидали тех унизительных условий мира, которые будут предложены позже, — vae victis . 11 ноября Германия капитулировала, потеряв 1,8 млн убитыми; австро-венгры — от 0,9 млн до 1,3 млн; Россия — 1,7 млн; Франция — 1,4 млн; Британская империя — 950 тыс. (из них 750 тыс. — англичане). Война стоила Антанте 193 млрд долл., ЦД — 282 млрд долл.

Итоги и условия Версальского мира известны, и вряд ли имеет смысл их пересказывать. Будучи поразительной смесью хитрого расчёта и близорукости, цинизма и столь абстрактных принципов гуманизма и национального самоопределения, что их воплощение не могло не обернуться своей противоположностью, создав балканизированно-лоскутную, националистическую, вовсе не гуманную и недемократическую Центральную и Восточную Европу, Версаль не мог не стать прологом к новой войне, а точнее — к отложенному продолжению старой. Это было ясно многим, в том числе и Ленину.

Однако в 1920-е гг. мир не хотел думать о плохом. Хотелось забыть об ужасах войны и первых двух-трёх послевоенных лет, когда «испанка» выкосила людей больше, чем мировая война. В России к жертвам мировой войны добавились таковые гражданской, унесшей от 10 до 13 млн жизней. Хотелось, особенно молодым, просто жить — и жить легко. 1920-е гг. для значительного сегмента населения стали временем релаксации, временем ongoing never ending party с отчётливо сексуальным оттенком. То, что до войны считалось развратным (женская косметика, танго), перестало восприниматься как таковое. Юбки поползли вверх, исчезли корсеты. 1920-е гг. — первая сексуальная революция XX в.; в 1960-е гг. новшеством станет не она, а её соединение с рок-музыкой и наркотиками, которое «произведут» англо-американские спецслужбы с помощью некоторых левых и бывших нацистов.

Западная молодежь 1920-х, всего на 5–7 лет моложе тех, кто отвоевал, отделена целой эпохой от «потерянного поколения» («потерянного» отчасти и физически: война безжалостно выкосила молодежь — мужчин 1892–1898 гг. рождения, до 30 % этого поколения) с его трагизмом и ощущением вырванности, ненужности, принадлежала уже другой эпохе и даже другому веку — XX. Отмеченное современниками и нашедшее отражение в литературе легкомыслие молодежи 1920-х, бьющее жизнью и жаждой жизни, было естественной реакцией на войну, на социальные потрясения. Молодежь 1930-х будет другой (ср. также легкомыслие молодежи 1970-х, её музыкальные и киношные вкусы, её настроения с «серьёзной» молодежью 1950-х и «деловой» — 1980-х). Но это будет в 1930-е гг., после мирового экономического кризиса, подъёма национал-социализма и предчувствия новой войны. В постверсальские же двадцатые о том, что они должны или хотя бы могут закончиться крахом, простой люд и думать не хотел. Даже неглупые люди не хотели верить Шпенглеру с его «Закатом Европы». На первый взгляд казалось, что он ошибся, что перед победоносной Западной Европой — Британией, Францией — открывается новое будущее.

Но это только казалось.

Франция была обескровлена, и если, потерпев поражение в 1870 г., ухудшила свои позиции в Европе, культурно-психологически и интеллектуально надломилась (не случайно именно Францию избрал М. Нордау в качестве объекта своего изучения дегенерации и упадка Европы, её культуры и искусства) и со всей очевидностью поехала с ярмарки Большой Истории (« За нас отомстите вы, русские. За вами будущее. Что же до нас, латинян , — писал Тургеневу Флобер в начале 1870-х гг., — полагаю, что мы погибли навсегда. Франция, в частности, слишком поглупела. Она только глупа, но в фантастических размерах ».), то победив в 1918 г., перестала быть даже тенью великой державы. Политическое ничтожество последнего двадцатилетия Третьей республики и интеллектуальный кризис 1920-1930-х гг. свидетельствуют об этом со всей очевидностью.

Что касается Великобритании, то в течение нескольких лет казалось, что её гегемония восстановлена, что звезда империи вновь сияет над миром, и внешне так оно и было. На самом деле это была short happy life накануне конца — нечто похожее на угасающий блеск галактической империи эпохи Селдена из знаменитой двойной трилогии Азимова. Индия — самый крупный бриллиант империи, её стержень (но потому же — нечто похожее на её «кощееву смерть») — сделала мощный глоток если не свободы, то квазиавтономии от «белых сахибов» в 1914–1918 гг., и удерживать её в британской узде в 1920-1930-е гг. удавалось только благодаря британской агентуре влияния, немало представителей которой возглавили индийское национально-освободительное движение и оттянули наступление свободы аж до 1947 г.! Финансовый центр мировой системы начал перемещаться на Уолл-стрит, Британия была по уши в долгах у своей бывшей колонии, которая стремительно шла к мировой гегемонии.

В такой ситуации постепенный отлом кусков империи, разжижение имперской воли и превращение самой империи в «пригоршню праха» — процессы, нашедшие своего описателя в лице Ивлина Во, — стали вопросом времени. Убывавшие жизненные силы Великобритании словно вливались в Америку. Сконцентрировав во время войны в своих руках огромный капитал, который, как известно, есть не что иное, как накопленный труд, овеществлённое время, американцы стали менять его на пространство. В этом плане Америка — антипод России, всегда менявшей пространство на время, будь то 1918 г. (« старик менял пространство на время », говорит Рубашов о Ленине в «Слепящей тьме» А. Кестлера) или 1941-й — чужое пространство, пространство Британской империи на суше и на море. Именно благодаря своему капиталу и британской задолженности, ограничивавшей действия Альбиона, Америка развернула не имеющую прецедентов в истории программу строительства флота. Этот флот одержит победу в 1942–1943 гг. в битве за Пацифику, а в 1943–1944 гг. — за Атлантику. «Время» обернётся накоплением ещё большего «времени», в том числе исторического, что, помимо прочего, позволит США уже в виде Глобамерики взять верх над СССР.