А. Фурсов - De Aenigmate / О Тайне

Как справедливо сказано в цитированной выше аналитической записке, «проект "Конституционная монархия" является пародией на завершение русской Смуты № 2, он приведёт к потере Россией своего суверенитета. Отечественные политики, органы законодательной, исполнительной и судебной власти должны проявить волю и государственный иммунитет, чтобы не сделать Родину колонией иностранного государства» [516].

Тем не менее следует помнить и понимать. События февраля — марта 1917 г. разрушили историческую государственно-правовую преемственность России — вне зависимости от того, имело ли место отречение императора Николая II от престола (такое отречение вообще не предусмотрено Основными законами Российской империи) или не имело (сегодня многие исследователи склоняются к такой точке зрения). Тем более никто не отменял и не может отменить Соборной клятвы Дому Романовых 1613 г. В пользу монархии говорит православная Церковная традиция (что зафиксировано в Социальной доктрине РПЦ), а также геополитические, военно-политические и культурно-исторические условия Российского «месторазвития». Переход к монархии может и должен быть осуществлён мирным политическим путем, в рамках механизма, предусмотренного ныне действующей Конституцией РФ.

Поскольку в сегодняшней России нет общепризнанной фигуры наследника российского императорского престола, вопрос о призвании царя на Царство Должен быть в соответствии с традицией решён Советом Всея Земли (Земским собором), созванным на основе непартийного социально-профессионального и территориального представительства, с участием представителей действующей на данный момент государственной власти, вооружённых сил, Русской православной церкви МП, древлеправославных (старообрядцев) как законных наследников Собора 1613 г., а также других традиционных конфессий России, прежде всего ислама. В настоящее время речь может идти о соблюдении Закона 1796 г о престолонаследии и императорской фамилии только в самом широком смысле, в духе принципа «аналогии права». Это касается прежде всего «икономии» в вопросах о так называемых «равнородных браках». На наш взгляд, в качестве возможных фигур на Соборе могут предстать не только Романовы, но и Рюриковичи. Наиболее желательной была бы фигура, в которой соединились бы оба русских царских рода. Это было бы окончательным решением вопроса о власти в России, который в 1613 г. так и не был разрешён до конца. Речь идёт именно об «определении» Царя, а не о демократическом его «избрании». Будущий закон о престолонаследии должен будет принять уже сам будущий государь.

Одной из фигур для рассмотрения Земского собора мог бы стать прямой наследник Домов Романовых и Рюриковичей, правнук императора Александра II, Светлейший князь Георгий Александрович Юрьевский(Романов-Долгоруков, р. 1961).

Это, конечно, не отменяет главного: будущего царя укажет Бог.

Фурсов Андрей Ильич — директор Центра русских исследований Московского гуманитарного университета, директор Института системно-стратегического анализа, академик International Academy of Science (Инсбрук, Австрия)

100 лет назад, между 28 июля и 6 августа 1914 г., началась война, которую современники окрестили «Великой» и которая вошла в историю как Первая мировая. Буквально за неделю мир перевернулся. Ему уже никогда не суждено было стать таким, каким он был в течение столетия — с момента окончания наполеоновских войн.

28 июля Австро-Венгрия объявила войну Сербии. Предыстория известна: 28 июня в Сараево Гаврило Принсип убил наследника австро-венгерского престола эрцгерцога Франца-Фердинанда. Австро-Венгрия предъявила Сербии ультиматум из 15 пунктов. Несмотря на унизительный характер документа, сербы приняли все его пункты, кроме одного, уж слишком явно растаптывавшего их суверенитет. Германский кайзер Вильгельм II вроде бы счёл сербский ответ вполне удовлетворительным. Однако австро-венгры 28 июля объявили войну Сербии. Россия как союзница Сербии объявила мобилизацию. Реакция Германии последовала незамедлительно: России в ультимативном порядке было предложено прекратить мобилизацию к 12.00 1 августа. Россия не прекратила, и 1 августа 1914 г. Германия объявила ей войну. Этот день официально считается началом Первой мировой, хотя на самом деле начало растянулось на целую неделю.

3 августа Германия объявила войну Франции; 4 августа Великобритания — Германии. 6 августа в войну с Россией вступила Австро-Венгрия. Так в течение одной недели заполыхала Европа, а затем и весь мир, и это длилось 1568 дней. Как заметил историк Кратвелл, « одна сумасшедшая неделя разрушила мир », со временем втянув в военные действия 33 страны: четыре — центральные державы (ЦД) и их союзники Османский султанат и Болгария — с одной стороны, и Антанта и 26 их союзников, с другой. Эту неделю, однако, добавлю я, готовили почти три десятилетия.

Всего за четыре с лишком года войны было мобилизовано около 70 млн чел. (общая численность армий на январь 1917 г. — 37 млн чел.); протяженность фронтов составила от 2,5 тыс. до 4 тыс. км; прямые военные расходы достигли 208 млрд долл. — в 10 раз больше, чем стоили все войны с 1793 по 1907 г. вместе взятые. Неудивительно, что войну 1914–1918 гг. часто называют Великой войной.

Неудивительно? Но ведь Вторая мировая война (1939–1945) многократно превзошла масштаб Первой мировой по всем параметрам. И, тем не менее, Великая — не Вторая, а Первая. А слова, как заметил однажды британский историк Э. Хобсбаум, зачастую свидетельствуют лучше документов. Определение «Великая» адекватно отражает суть того, что произошло, — как в объективном плане, так и, что не менее важно с точки зрения восприятия произошедшего большими массами людей. Во-первых, Европа как целое уже столетие, со времён наполеоновских войн, не воевала — не воевала всерьёз, тотально. Память об этих войнах давно ушла в прошлое, не говоря о Семилетней (1756–1763) и Тридцатилетней (1618–1648). Отчасти и поэтому войну 1914–1918 гг. назвали Первой мировой, хотя на самом деле она не была первой мировой.

Во-вторых, война 1914–1918 гг., которую я, однако, и далее буду называть Первой, используя привычную, хотя и неправильную, нумерацию, по своим параметрам никак не укладывалась в прежний социальный опыт живших тогда людей, в исторический опыт европейской цивилизации. Этот опыт не мог ни объяснить, ни вместить её, что вело к психологическим потрясениям. С Первой мировой войной пришли новые вкусы, новая мораль, новый быт; с ней рухнул прежний мир в целом и начал возникать новый. Вторая мировая война была частью, а не нарушением этого нового бравого — «военно-спортивного» — мира, потому-то и не воспринималась как великая. В ней воевали люди XX в., готовые к ней психологически. Для них она могла быть страшной, ужасной, но не великой. А в войне 1914 г. воевали люди предыдущего века или в лучшем случае межвекового водораздела.