Михаил Шевченко - Крепостная Россия. Мудрость народа или произвол власти?

Прикрепление крестьян к земле Сперанский считал начальной «степенью укрепления». Последующая степень наступила с первой ревизии и первого рекрутского набора, когда крестьянин оказался «крепок» не только земле, но и помещику. Конечный вывод Сперанского таков: закрепощение крестьян «основалось сперва обычаем а потом законом, и следовательно состояние сие столь же законно, как и все другие»[17].

Большое место проблема крепостного права занимала во взглядах и деятельности славянофилов. Они касались этой проблемы во многих своих произведениях, письмах, различного рода записках постольку, поскольку допускали это цензурные условия.

Считая крепостное право «мерзостью», «глубокой и страшной язвой», «делом возмутительным» и т. д., славянофилы, как и многие другие общественные деятели и ученые середины XIX в., пытались выяснить, когда, как и в силу каких причин оно появилось на Руси. Наиболее полно их точка зрения по этой проблеме изложена в докторской диссертации И.Д. Беляева «Крестьяне на Руси».

И.Д. Беляев был крупным русским историком позапрошлого столетия. Его работа «Крестьяне на Руси», опубликованная в 1860 г., была первым фундаментальным трудом по истории крестьян. В ней освещается эпоха со времен Киевского государства до XVIII в. Написав свою работу в период подготовки крестьянской реформы, Беляев стремился дать в ней ответы на жгучие вопросы современности.

Всю историю крестьян Беляев подразделил на три периода. Первый период – с древнейших времен до конца XVI в. На этом этапе крестьяне были людьми вольными, они могли свободно переходить с одной земли на другую и от одного владельца к другому. «Каждый мог поселиться там, где его примут», – писал И.Д. Беляев. Вместе с тем он отметил и ряд ограничений, затруднявших крестьянские переходы». Одно из них заключалось в согласии феодала или общины на поселение крестьянина. Это ограничение усиливалось по мере уменьшения необработанных, свободных земель. Вторым ограничением было разделение крестьян на тяглых и нетяглых. Тяглый человек мог уйти лишь в том случае, если община его отпустит, или если он даст за себя выкуп. Третьим ограничением являлось назначение для выхода определенного срока в году. Крестьяне, вышедшие не в установленный законом срок, возвращались на прежние места. Перечислив эти ограничения, Беляев тем не менее утверждал, что в то время все крестьяне были людьми свободными и по закону, и на деле[18].

Рассматривая далее Судебники 1497 и 1550 гг., Беляев считал, что они в сущности не изменили положение крестьян как свободных, полноправных членов русского общества. По его мнению, Судебники законодательно закрепили то, что уже было утверждено обычаем. При этом существовавшее на местах многообразие было сведено к единству, внесена большая четкость и ясность. Установив единые правила, Судебники упростили сам процесс выхода, оградили крестьян от всяких незаконных притязаний землевладельцев и тем облегчили их положение. Даже видимая новизна Судебников – плата за пожилое и за повоз, фактически не была новостью, писал Беляев, так как и прежде крестьянин не мог уйти, не рассчитавшись с землевладельцем. Судебники установили лишь общий порядок и единую цену за пожилое и за повоз. Такого общего определения и общей цены пожилого до этого не было. Все определилось взаимным соглашением арендатора с хозяином. При такой неопределенности условий не обходилось без споров и обид[19].

Таким образом, И.Д. Беляев явно идеализировал так называемый Московский период в истории Русского государства, что вообще было присуще славянофилам. «Грозные государи московские…, – писал он, – были самыми усердными утвердителями исконных крестьянских прав, особенно царь Иван Васильевич постоянно стремился к тому, чтобы крестьяне в общественном отношении были независимы и, согласно с исконными русскими обычаями, имели одинаковые права с прочими классами русского общества»[20].

По мнению Беляева, с конца ХVI в. в истории русского крестьянства начался второй период, продолжавшийся до петровских преобразований. В это время в связи с ростом тяглового гнета возникло бегство крестьян на окраины, что в свою очередь привело к запустению земель в центре страны, к расстройству финансовой системы государства. Образовалось неразрешимое противоречие: военные расходы непрерывно увеличивались, а налоговые сборы в связи с бегством крестьян и опустением земель из года в год уменьшались. Это обстоятельство и вынудило правительство прикрепить крестьян к земле. И.Д. Беляев писал: «… крайне расстроенное положение финансовых дел и отягощение народа, наконец, вызвали московское правительство к новой, доселе небывалой мере – к общему прикреплению свободных крестьян к земле. Когда именно, в котором году, состоялась эта новая мера, совершенно изменившая жизнь русских крестьян, мы не знаем, ибо первоначальный указ о прикреплении до нас не сохранился или еще не отыскан»[21].

По предположению Беляева, не отличавшемуся, впрочем, оригинальностью, указ об отмене правил Юрьева дня появился между 1591 и 1592 гг.[22] Беляев считал, что этим указом были прикреплены к земле только те крестьяне, которые состояли в тягле, и «может быть, их дети». Братья же тяглецов, племянники, подсуседки и «вообще вольные люди, жившие за чужим тяглом», оставались свободными, пока кто сам не принимал на себя тягло. «Прикрепление для каждого, – писал Беляев, – начиналось с принятием тягла»[23].

Следовательно, И.Д. Беляев, как и другие сторонники указной теории, возникновение крепостного права в России непосредственно связывал с законодательной деятельностью верховной власти и оправдывал это финансовыми потребностями государства. Он явно грешил против истины, когда заявлял, что отмена Юрьева дня ударила прежде всего по землевладельцам, лишив их возможности сгонять по своему произволу с земли нерадивых работников. Что же касается крестьян, то им жить стало будто бы даже легче «против прежнего времени, ибо платежи податей и отправление повинностей ложились равномернее, а следовательно, были менее тягостны»[24].

Продолжая идеализировать действия московских государей, Беляев утверждал, что прикрепление крестьян к земле не уничтожило их гражданской значимости, не сделало их крепостными. Даже после издания в 1649 г. Соборного уложения они продолжали оставаться полноправными членами русского общества. Лишь начиная с первой ревизии, писал Беляев, крестьяне мало-помалу стали превращаться в крепостных людей, в безгласную собственность своих владельцев. Полностью завершится этот процесс в царствование Екатерины II[25].

Необходимо заметить, что И.Д. Беляев в своих рассуждениях нередко противоречил сам себе. Настойчиво подчеркивая, что до преобразований Петра I крестьяне являлись «полноправными членами русского общества», он в то же время часто называл их людьми «полусвободными». Например, на странице 90 его работы «Законы и акты, устанавливающие в древней Руси крепостное состояние», говорится: «…благодаря этому указу (1591–1592 гг. – М.Ш.) крестьяне потеряли важное право выхода из полусвободного состояния, и таким образом по закону лишились возможности и права распоряжаться своей личностью»[26]. Говоря далее, что Уложение 1649 г. «окончательно признало крестьян крепкими земле», Беляев заявлял: «Но сим прикреплением по уложению, так же, как и по прежним законам, полусвободные крестьяне не потеряли прав личности не сделались еще безгласной собственностью своих владельцев»[27].