Александр Голубев - «Если мир обрушится на нашу Республику»: Советское общество и внешняя угроза в 1920-1940-е гг.

Вот вам соседи СССР, чудеснейшие, добрые соседи. За ними же мосье, милорды и миледи им помогают на любой манер. Там тяжесть денежных надбавок, здесь наводных орудий блеск и шик, и ясно, что от маленьких державок ждать надо гадостей больших {349} 349 Крокодил. 1931. № 3. С. 6. .

В апреле 1925 г. в Болгарии во время панихиды в Софийском кафедральном соборе взорвались две адские машины. Погибло свыше 150 человек, несколько сотен было ранено, пострадали в том числе и члены правительства. В стране было введено осадное положение, начались массовые аресты коммунистов. Болгарский премьер-министр А. Цанков объявил, что найдены документы Коминтерна о назначенном якобы на 15 апреля восстании, сигналом к которому должны были послужить поджоги и взрывы. Народный комиссар иностранных дел СССР Г.В. Чичерин резко отрицал подобные обвинения и охарактеризовал взрыв как «яркое проявление отчаяния народа» {350} 350 Правда. 1925. 22 апреля; Документы внешней политики СССР (ДВП СССР). Т. 8. М., 1963. С. 242–243. .

Постепенно шум вокруг взрывов, по крайней мере за пределами Болгарии, утих, тем не менее несколько месяцев в СССР ходили упорные слухи о том, что война с Болгарией либо на пороге, либо уже идет. «Все иностранные державы по поводу взрыва Софийского собора пришли к соглашению во что бы то ни стало перебить всех большевиков», — считали многие. Причем перспективы Советской России в этой войне оценивались обычно пессимистически. «Болгары не то что наши русские, они сразу возьмут в работу СССР. Ведь Антанта им разрешила иметь до 10 000 войска», — говорили в июне 1925 г. на Северном Кавказе {351} 351 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 87. Д. 188. Л. 149, 121. .

Еще более распространенные и правдоподобные слухи о войне были вызваны малозначительными пограничными инцидентами. В январе, июне и июле 1925 г. на Ямпольском участке (город в Винницкой обл. нар. Днестр) советско-польской границы часто вспыхивали перестрелки. Наиболее серьезный инцидент произошел 29 июня, когда около 150 польских солдат вторглись на советскую территорию, советская застава была сожжена. 3 и 20 июля произошли новые столкновения, погибли начальник советской заставы и польский капрал. 25 августа был подписан советско-польский протокол о ликвидации инцидента. Поляки вернули имущество, захваченное на заставе, и выплатили около 5900 долларов (эквивалент ущерба в 11,5 тыс. руб.) {352} 352 ДВП СССР. Т. 8. М., 1963. С. 502. .

Инцидент был таким образом исчерпан, однако уже в мае слухи о войне были зафиксированы в 18 губерниях, а в сентябре — в 35. «Чаще всего говорят о войне с Польшей, реже — об интервенции со стороны Англии, Франции, Америки», — подчеркивалось в материалах ОГПУ {353} 353 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 87. Д. 188. Л. 55. . Изменения цен на хлеб, очередной призыв в армию, любое появление в небе самолетов ближайшей авиачасти — все списывалось на войну с Польшей.

Даже представители старой интеллигенции, совершенно не склонные верить советской пропаганде или сочувствовать власти, рассматривали «польскую угрозу» как нечто совершенно реальное. Так, И.И. Шитц весной и летом 1930 г. неоднократно отмечал в своем дневнике: «В Польше порою пахнет каким-то авантюрным стремлением к захвату Украины (она им нужна как рынок для польской промышленности)… опять глухие слухи о войне, опровергаемые официально и на Западе, и даже в ближней Польше. А между тем военные расходы Польши до того выросли, что надо либо разоружаться на две трети, либо — losschlagen [все распродать], совсем как это было с Германией в 1914 г… Польские вожделения вертятся вокруг Украины. Поляки сманивают ее освобождением от Москвы {354} 354 Шитц И. И. Указ. соч. С. 179, 181, 188. .

Поражение китайской революции 1927 г. вызвало слухи о скорой войне еще с одним соседом. В письмах, направленных в «Крестьянскую газету», в марте 1928 г. появились следующие вопросы: «Скоро ли придет в СССР уважаемый Чан Кайши уничтожить наших коммунистов? Куда будут скрываться коммунисты, когда придет Чемберлен или Чан Кайши в СССР, если их за границей не примут?..» Впрочем, эти слухи оказались не слишком устойчивыми; составители следующей, апрельской сводки, отмечали, что «фабрикация слухов перешла в новую стадию. Вместо расчетов на иностранную буржуазию, даже на китайскую, как отмечалось в предыдущей сводке, определенно выступают надежды на сибирское и, видимо, на уральское крестьянство многоземельных округов. Сильно затронутое хлебозаготовками, это крестьянство, по слухам, уже готово к восстанию» {355} 355 ПДООСО. Ф. 6. Оп. 1. Д. 1357. Л. 124, 142. . Другими словами, теперь основной противник находился не вне, а внутри СССР.

Перечень возможных причин войны и потенциальных противников, которым оперировало массовое сознание, был достаточно широк. Какой же ход и исход войны представлялся наиболее вероятным?

Прежде всего, почти никто не сомневался в поражении Советской России [35] Столь же пессимистических взглядов придерживалось и военно-политическое руководство СССР; так, в конце 1926 г. зам. наркома по военным и морским делам М. Н. Тухачевский представил в Совет труда и обороны доклад «Оборона Союза Советских Социалистических республик», который заканчивался выводом: «Ни Красная армия, ни страна к войне не готовы». См.: Симонов Н. С. Военно-промышленный комплекс СССР… С. 65. . Это кажется удивительным, учитывая исход недавней гражданской войны и интервенции, но, тем не менее, в 20-е годы это было именно так. Эйфория 30-х годов — «малой кровью, могучим ударом, на чужой территории» — в 20-е была совершенно не свойственна большинству населения. Лишь в единичных случаях можно встретить высказывания о том, что «теперь мы отдохнули и не только Польше, а и всей Антанте набьем» (1925) или «довольно, мы теперь отдохнули и можем воевать — или нас побьют, или мы возьмем всемирную революцию» (1927) {356} 356 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 87. Д. 189. Л. 34; ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 5. Д. 26. Л. 13. . Характерен повторяющийся мотив «отдыха» — очевидно, после гражданской войны — отражавший состояние страны в целом.

Обычным же был вывод (по-своему соответствовавший духу советской пропаганды): «Война кончится крахом Советской власти, коммунисты будут все перевешаны, и Россия будет представлять из себя западноевропейские колонии» {357} 357 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 87. Д. 189. Л. 71. . Причем это мнение разделяли люди, которых трудно было заподозрить в малограмотности, полной неосведомленности или непонимании происходящего; так, М.М. Пришвин в июле 1928 г., комментируя очередные слухи о войне, писал в дневнике: «…если война, то Россия станет колонией Европы, если свергнут правительство, то всеобщая резня и в конце опять колония» {358} 358 Пришвин М. М. Дневники. 1928–1929… С. 129. .