Александр Голубев - «Если мир обрушится на нашу Республику»: Советское общество и внешняя угроза в 1920-1940-е гг.

Тем не менее в 1920-е гг. нередко проводились социологические обследования разного рода. Так, в 1927 г. в связи с 10-летием Октября Институтом методов школьной работы было проведено обследование идеологии современного школьника. Опросом было охвачено 120 тыс. человек, всего проанализировано более 1,5 млн. высказываний. Другими словами, мы имеем достаточно репрезентативную картину настроений нового поколения, которое в скором времени будет определять историю страны {50} 50 Козлов В. А., Семенова Е.А. Социология детства (обзор социолого-педагогических обследований 20-х годов) // Школа и мир культуры этносов. Вып. 1. М., 1993. С. 47–48. Результаты этого обследования проанализированы во 2-й главе. .

Подводя итог, можно сказать, что, как правило, советские информационные материалы все же не позволяли представить удельный вес тех или иных настроений в обществе. Составители сводок обычно подчеркивали массовость или, напротив, единичность подобных настроений, однако подобные оценки субъективны, ничем не подтверждены и в результате порой вызывают сомнения. Однако очевидно, что советское политическое руководство имело в целом достаточно полную и адекватную картину спектра настроений в обществе; при этом важнейшим условием достоверности информации являлся ее комплексный характер — перепроверка данных одних материалов другими. Время от времени информационные материалы сигнализировали о проблемах, появление которых не предвиделось и не осознавалось наверху. Контроль над общественным мнением позволял более эффективно влиять на него. Кроме того, система сбора информации способствовала контролю над всеми уровнями и разновидностями властных структур.

Пользуюсь случаем вспомнить добрым словом своих покойных учителей В.Г. Трухановского, Ю.С. Борисова и других, ныне здравствующих; поблагодарить друзей и сотрудников из Центра по изучению отечественной культуры Института российской истории РАН, а также коллег из ИРИ, научных институтов и университетов Москвы, других российских городов за поддержку и добрые советы при написании этой работы. Большое спасибо и работникам московских архивов, а также архивов Вологды, Екатеринбурга, Ижевска, Омска, Челябинска и др. за их всегда доброжелательное отношение. И, конечно, особое спасибо моей жене за ее помощь, поддержку и терпение.

В данной главе мы рассмотрим, по каким каналам проникала в советское общество информация о внешнем мире. Очевидно, что речь должна идти и об обмене информацией как таковой, и о личных контактах [6] Рассматривая процесс проникновения информации как вариант взаимодействия культур, А.Ю. Саран в качестве областей такого взаимодействия выделяет «обмен идеями; обмен материальными предметами и технологиями; перемещения людей, представляющих разные культуры, в ареалы иной культуры». См.: Саран А.Ю. Государственные и общественные институты как каналы взаимодействия культур на рубеже 1920–30-х гг. // Россия и мир глазами друг друга: из истории взаимовосприятия. Вып. 2. М., 2002. С. 267. Для нашего анализа, однако, нет необходимости разграничивать сферы обмена идеями и сферу обмена технологиями и/или материальными предметами. Ясно, что речь в обоих случаях идет прежде всего об обмене информацией. .

В публикациях последних лет советское общество, особенно применительно к периоду 1930–1950-х гг., часто определяется как «закрытое» {51} 51 Подробней см.: Голубев А.В. «Мировая республика» или «закрытое общество»? (СССР в 1920–30-е годы) // Россия и современный мир. 2003. № 3. С. 123–147; Он же. «Добро пожаловать, или посторонним вход воспрещен»: к вопросу о закрытости межвоенного советского общества //Отечественная история. 2004. № 4. С. 32–53. . Одни авторы формулируют это достаточно безапелляционно. «Информационная блокада явилась частью общей блокады сферы духовной жизни народа… С начала 1930-х гг. можно говорить о полной информационной блокаде в СССР», — утверждает, например, И.В. Павлова {52} 52 Павлова И.В. Становление советской системы информационной блокады // Культура и интеллигенция сибирской провинции в XX веке: теория, история, практика. Новосибирск, 2000. С. 40, 45. . Другие подчеркивают, что «административно-чиновничья система особые старания прилагала для изоляции общества от событий и явлений, происходивших в зарубежном мире» {53} 53 Куманев В.А. 30-е годы в судьбах отечественной интеллигенции. М., 1991. С. 165. . Третьи отмечают лишь создание предпосылок «закрытого общества» {54} 54 См., напр.: Шишкин В.А. Россия в годы «великого перелома» в восприятии иностранного дипломата (1925–1931 гг.) СПб., 1999. С. 101. . Но одновременно само применение данного термина вызывает у части исследователей советского общества явное отторжение. Нередко в этой связи встречаются упоминания о пролетарском интернационализме, об обостренном интересе к внешнему миру у молодежи, особенно в связи с ожиданиями мировой революции, о «всемирной отзывчивости» русской культуры и т. д.

Конечно, вряд ли можно точно измерить степень «закрытости» того или иного общества от внешнего мира. Тем не менее вопрос о том, какая именно тенденция, на «закрытость» или «всемирность», в эти годы преобладала, заслуживает специального рассмотрения.

Прежде всего, необходимо развести два понятия, «государство» и «общество». История знает действительно закрытые государства (классический пример — Япония эпохи сегуната), однако СССР в те годы поддерживал дипломатические, торговые, культурные отношения со многими странами, советскР1е граждане выезжали за рубеж, в СССР существовала достаточно многочисленная иностранная колония. Более того, господствующая идеология претендовала на «всемирность», особенно в первые послереволюционные годы. Впрочем, и накануне Второй мировой войны в официальной пропаганде подчеркивалась перспектива превращения СССР в «мировую республику» {55} 55 Россия и Запад. Формирование внешнеполитических стереотипов в сознании российского общества первой половины XX века. М., 1998. С. 90. . Существовала развернутая инфраструктура, специально предназначенная как для революционной деятельности и пропаганды (помимо Коммунистического (Третьего) интернационала существовали Коммунистический интернационал молодежи (КИМ), Красный интернационал профсоюзов (Профинтерн), Международный крестьянский совет (Крестинтерн), Красный спортивный интернационал (Спортинтерн), Интернационал инвалидов, Интернационал пролетарских свободомыслящих и т. п.), так и для расширения официальных культурных, научных и общественных связей с заграницей {56} 56 Об инфраструктуре, предназначенной для развития культурных и общественных связей, см.: Голубев А.В. Советская культурная дипломатия 1920–1930-х годов // Россия и мировая цивилизация. М., 2000. С. 339–354. . Нет особой необходимости доказывать, что эти структуры лишь формально могли считаться общественными, фактически же выполняли функции, возложенные на них государством, создавались и финансировались им. С другой стороны, на Западе многие интеллектуалы левого толка воспринимали СССР именно как прообраз «новой цивилизации», могущий служить образцом для всего мира. Так, книга видных английских социологов С. и Б. Вебб, вышедшая впервые в 1935 г., называлась «Советский Союз — новая цивилизация?», причем вопросительный знак, содержавшийся в заглавии, снимался всем содержанием книги {57} 57 Подробнее см.: Голубев А.В. «Взгляд на землю обетованную»: из истории советской культурной дипломатии. М., 2004. С. 176–177. . Подобные представления активно поддерживались советской пропагандой. Уже поэтому определение «закрытое» в отношении государства представляется преувеличением.