Сергей Платонов - Русская история

По отношению к Твери и Рязани великий князь держался столь же крутой политики. В 1500 году умер великий князь рязанский Иван, оставив своего сына под опекой его матери и бабки, которые вполне слушались великого князя. В 1484 году, воспользовавшись сношениями тверского князя Михаила Борисовича с Литвой, Иван III объявил ему войну и осадил Тверь. Город сдался без боя, а Михаил убежал в Литву. В 1463 году князья ярославские, а затем и ростовские и белозерские уступили свои владения Ивану.

Татарская Орда не представляла в княжение Ивана III одного нераздельного государства, она распалась на несколько орд (Золотую, Казанскую, Крымскую), которые находились между собою в постоянной вражде, искусно поддерживаемой Иваном III. Татары часто делали нападения на русские окраины и опустошали их. Иван III попробовал действовать против татар самими же татарами. Он приглашал к себе на службу татарских царевичей, давая им в награду земли, и таким образом противопоставлял татарам их же соплеменников. Видя слабость Золотой Орды, Иван III понял, что наступило время окончательно свергнуть иго. Это была, разумеется, старая заветная цель московских князей, к которой они все стремились неуклонно, но осторожно. Некоторые приписывают смелость Ивана III в разрыве с ханом внушениям Софьи (Палеолог), его жены, которая не могла сносить хотя бы и тени зависимости от татар. Как бы то ни было, но с 1480 года не стало и номинальной зависимости Руси от татар.

Если мы вспомним еще удачные столкновения Ивана III с Литвой, то будем иметь полный перечень его громадных политических успехов. От Литвы Иван Васильевич потребовал возвращения всех русских областей, называя себя при этом князем всея Руси, а земли литовско-русские – вотчинами своих предков. Московские князья, как видно, перестали смотреть на себя только как на хозяев. Исторические воспоминания о древних русских областях обратились в политические притязания, и у московского князя явилось представление о себе как о едином государе всей Русской земли.

В 1505 году, умирая, Иван оставляет духовное завещание, по которому старшему сыну Василию отдается большая часть земель – более трех четвертей всех городов, остальная часть делится между прочими четырьмя сыновьями. Власть этих последних совершенно иного свойства, чем власть старшего, – они играют роль простых вотчинников, не имеют права чеканить монету и самостоятельно сноситься с иностранными государями. Таким образом, Василий III по завещанию отца отличен не только количеством, но и качеством прав: он политический владетель, они – привилегированные землевладельцы.

Что касается до личности Ивана III, то историки смотрят на нее различно. С.М. Соловьев говорит, что только счастливое положение Ивана III после целого ряда умных предшественников дало ему возможность смело вести общирные предприятия. Костомаров смотрит на него еще строже – он отрицает всякие политические способности в Иване, отрицает в нем и человеческие достоинства. Карамзин же оценивает деятельность Ивана III совсем иначе. Не сочувствуя насильственному характеру преобразований Петра, он ставит Ивана III выше даже Петра Великого. Гораздо справедливее, спокойнее относится к Ивану Бестужев-Рюмин. Он говорит, что хотя и много было сделано предшественниками Ивана и ему было легче работать, тем не менее он велик потому, что завершил старые задачи и умел поставить новые вопросы, – именно Иван III поставил решительно вековой вопрос об отношениях Литвы и Москвы.

Василий III походил на своего отца и продолжал его политику – внешнюю, и внутреннюю. Он уничтожил самостоятельность Пскова, последних удельных княжеств, Рязанского и Северских, и после упорных войн с Литвою отнял у нее Смоленск в 1514 году. Отношения его к Крыму и Казани были постоянно враждебны, он и в этом случае не отступил от политики Ивана и старался иметь влияние на дела Казани и Крыма. Во внутренних делах Василий отличался властолюбием и суровостью. Он с братьями обращался строго, показывал над ними свою власть и в частных делах – так, например, брату Андрею долго не позволял жениться. С боярами он обращался надменно и не любил, если ему противоречили в Думе. Известно, например, что боярин Берсень-Беклемишев был выгнан им из заседания только за то, что осмелился выразить возражение. Бояре жаловались, что он все дела решал «сам третей у постели», и что советниками его являются дьяки.

Рассматривая явления эпохи Ивана III и Василия III, замечаем, что в их княжение совершилось действительное объединение великорусской народности и московский князь получил значение национального государя; благодаря этому изменился характер внешней политики и внутреннее значение и положение великого князя, ныне государя.

Внешняя политика при первых московских князьях ограничивалась сношениями с татарами и отношениями к соседним уделам, причем преследовались удельные интересы московского князя. Во время Ивана III и Василия III позорная дань татарам кончилась, и последние самостоятельные княжества, еще оставшиеся в Северной Руси, окончательно подчинились Москве. Вместе с тем изменился и характер внешней политики, которая становится политикой государственной, преследует интерес не удела, а народности. Московскому государству приходится иметь дело уже не с единоверными и единоплеменными удельными князьями, а с иноземными и иноверными государствами – с Литвой, Польшей, германским императором, завязываются с ними дипломатические сношения, и начинаются с этого времени путешествия иностранцев в Москву, не заезжавших прежде в Россию дальше Новгорода.

Зная, что в Литве находятся многие русские области, московские князья усваивают мысль, что это их древние вотчины, и продолжают дело объединения уже на литовской земле (а не только на великорусской). Такой взгляд московских князей выразился в ответе Ивана III литовскому послу на жалобу последнего, что московский государь захватил чужие вотчины, не имея на них никакого права: «Короли Владислав и Александр хотят против нас за свою вотчину стоять; но что называют короли своею вотчиною? Не те ли города и волости, с которыми князья русские и бояре приехали к нам служить и которые наши люди взяли у Литвы? Папе, надеемся, хорошо известно, что короли Владислав и Александр отчичи Польского королевства да Литовской земли от своих предков, а Русская земля от наших предков из старины наша отчина».

Вместе с тем в грамотах, посылаемых в Литву, московские князья именовали себя: «князь московский и всея Руси»; литовцы отлично понимали, какая мысль скрывалась за этим титулом, и вот почему они так желали его уничтожения.

Вместе с изменением характера внешней политики изменилась и внутренняя политика, а также правительственное положение московского князя. Мы видели, как усиливалась власть великого московского князя на счет удельных князей, как старший сын наследовал после отца большее число городов, как такое материальное превосходство, увеличиваясь все более с течением времени, все больше отличало московских старших князей от удельных. Но со второй половины XV века этот князь перестал быть только удельным князем, а воплощает в своем лице высокий политический авторитет как державный вождь великорусской народности. Иван III берет с своих братьев обязательство не сноситься помимо его с иностранными державами, запрещает им бить монеты и чинить суд по важным уголовным делам, оставляя эти права исключительно за московским великим князем. Он принимает титул царя «всея Руси», усиливая его перечислением всех подвластных ему областей: «…великий князь всея Руси, Владимирский, Московский, Новгородский и т. д.». Он зовется самодержцем, то есть властителем политически независимым. С приездом Софьи Фоминичны московский князь усваивает по преемству от византийского императора герб двуглавого орла, служащий знаком царской власти, и вводит сложный этикет в придворную жизнь. Насколько велико было сознание своего могущества у московского князя этого времени, видно из ответа Ивана III послу германского императора Поппелю, посланному, между прочим, и затем, чтобы предложить Ивану королевский титул. Иван отказался от титула и велел сказать послу: «Просим Бога, чтобы нам дал Бог и нашим детям и до века в том быти, как есмя ныне государи на своей земле; а постановления как есмя наперед сего не хотели ни от кого, так и ныне не хотим». Такой гордый ответ получил первый по значению европейский государь от дотоле неизвестного Западной Европе московского князя.