Александр Тюменев - Евреи в древности и в Средние века

стороны, и выгодами, представляемыми жизнью в крупных торговых и промышленных центрах, какими были в то время прежде всего именно греческие города. Возможно, что и встреченный Аристотелем иудей переселился в Малую Азию именно с

торговыми целями, и, быть может, в частых поездках его из

внутренних областей в приморские города следует видеть именно поездки ради каких-либо торговых операций.

Если, таким образом, встреча греческого философа с иудеем

в одном из малоазийских городов в виде отдельного пока еще

исключительного случая и могла иметь место еще в сороковых

годах четвертого столетия, то, во всяком случае, мы не имеем

права делать из такого факта каких-либо преувеличенных

выводов. Более близкое и непосредственное соприкосновение

и знакомство греков с восточным миром, в частности с иудейским

народом, только еще начиналось, ограничивалось отдельными

спорадическими случаями и потому оставалось не только далеко не полным, но зачастую и ошибочным и основанным на

34 См. о том выше.

108

самых фантастических сведениях и представлениях. У нас тем

менее оснований сомневаться как в аутентичности приводимого Иосифом текста Клеарха, так и в достоверности содержащегося в нем сообщения, что все содержание этого отрывка отличается именно указанными чертами и является лучшим доказательством недавнего и только что начинающегося ознакомления греков с иудейским народом. Так, прежде чем приступить к рассказу, Аристотель считает нужным предварительно

сообщить своим слушателям некоторые самые общие и элементарные сведения о стране и народе, из которой происходил

и к которой принадлежал встреченный им философ иудейского происхождения, что, само собою разумеется, было бы совершенно излишне, если бы речь шла об известных всем области и

народе. При этом и сведения самого Аристотеля, сообщенные

им слушателям, отличаются еще крайне поверхностным характером и неточностью. Аристотель разделяет здесь общее характерное для времени первого знакомства греков с иудеями и, быть может, от него именно и берущее свое начало представление об этих последних не столько как о народе, сколько как о

секте философов - последователей известного учения. Он ведет происхождение иудейского философского учения от индийских браманов, с которыми греки времени Аристотеля также впервые начали ближе знакомиться лишь со времени похода Александра в Индию и в которых также видели по преимуществу философскую школу. Но если более близкие и основанные на непосредственных сношениях сведения об Индии и

в частности о браманах и их учении35, так же как и об иудеях, греки получили лишь со времени Александра Македонского, до того же времени, как показывают, например, сообщения Геродота об этой стране, среди них ходили только фантастические, самые невероятные и чисто сказочные рассказы, хотя, таким

образом, описанная Аристотелем встреча его с образованным

иудеем, происходившая до похода Александра в Азию, предшествовала, следовательно, времени знакомства греков с индийскими браманами36, тем не менее упоминание о них в рас35 С браманами впервые греки познакомились благодаря сведениям, впрочем, крайне неточным, сообщенным Онесикритом, стоявшим

во главе посольства, отправленного Александром в Индию.

36 Мегасфен, в качестве посла лично посетивший Индию, также

разделял этот взгляд, называя в числе иностранных негреческих философов рядом с браманами иудеев (Fragm. hist. Graec., fragm. 41.

Reinach. Textes. № 8). Теофраст также называет иудеев «нацией

109

сказе Аристотеля и сопоставление с ними предполагаемой философской школы иудеев не может служить основанием для

заподозрения всего рассказа в недостоверности. Если самый факт

встречи Аристотеля с философом-иудеем не имел место еще до

похода Александра в Азию, то рассказ об этой встрече, а следовательно, и вставленные в этот рассказ замечания, в частности

сближение иудеев с индийскими браманами, мог относиться и к

позднейшему времени, когда греки успели уже несколько ближе

ознакомиться одинаково и с Иудеей и с Индией. И на ту и на

другую греки времени Аристотеля и вообще начала эллинистической эпохи смотрели прежде всего как на страну философов, взгляд, разделяемый, как видим, еще Аристотелем в приведенном рассказе. Насколько, впрочем, еще неточны были сведения

Аристотеля, можно видеть, например, из утверждения его, будто

в Индии философы назывались каланами - название, которое

греки приписали браманам по имени брамана Калана, сопровождавшего Александра при его возвращении из Индии в Персию, а в Сирии иудеями. Из такого взгляда на индийцев и иудеев, как на философов по преимуществу, вытекали одинаково и

распространенное среди греческих писателей начала эллинистической эпохи обыкновение сопоставлять и сближать их между собою и тот интерес, который возбудили среди греков оба

народа, в особенности же иудеи, с которыми греки, как мы видели, в скором же времени получили полную возможность прийти

в более близкое и постоянное соприкосновение.

На этом мы заканчиваем наш обзор сведений об иудеях, содержащихся в сочинениях греческих писателей доэллинис-

тического времени. В результате нашего исследования мы приходим к предвиденному нами заключению, что греки классического периода ничего или почти ничего не знали об Иудее и

ее населении. По крайней мере, они совершенно не выделяли

иудеев из среды остального населения Сирии и, как можно

заключить отсюда, по-видимому, и не подозревали о их существовании в качестве отдельного, живущего обособленной политической жизнью народа. Первое заслуживающее некоторого доверия упоминание об Иудее и об иудеях содержится в

только что разобранном нами сообщении Аристотеля о его встрече в Малой Азии с эллински образованным иудеем. Но если, с

философов» (Reinach, № 5). Браманов греки сопоставляли также и

с персидскими магами, см. передаваемый Диогеном Лаертием отрывок из того же Клеарха (Diog. Laert. I, 9).

110

одной стороны, по времени это упоминание стоит уже в сущности на границе эллинистической эпохи, то, с другой стороны, и

неточность содержащихся в нем сведений, и самое содержание, и

форма изложения - все свидетельствует о недавнем, только что

начинающемся знакомстве с иудейским народом. При этом чрезвычайно характерными представляются и тот необычайный интерес и впечатление, какое произвела эта первая же встреча между

греческим философом и представителем иудейской нации на

первого. Не менее характерен также и тот взаимный обмен мнений, во время которого философ-иудей выпытывал у своих греческих собеседников их познания и сведения и в свою очередь