Петр Вершигора - Люди с чистой совестью

2 и 3 февраля 1943 года отряд совершил марш, и сводка не была принята. Четвертого мы сделали небольшой переход и, разместившись по квартирам, уже собирались отдыхать, как услыхали за окном голос часового, тревожно выкрикивавшего первую цифру пароля, и дикий голос: "Экстренное сообщение". Не успел часовой задержать кричавшего, как в штаб влетел Мошин.

Он еще в сенях кричал:

- Разрешите, товарищ начштаба? Экстренное сообщение!..

- Ну, читай уж... - сказал Базыма, сидевший без гимнастерки на покрытой плащ-палаткой соломе.

- Экстренное сообщение... - начал Мошин, держа свой гроссбух только для проформы раскрытым, а сам торжествующе глядя на нас.

- Надо за командиром и комиссаром послать, - сказал Войцехович.

- Я уже был у них на квартире, одеваются...

- Ну, тогда подождем...

- Так я им уже прочел...

- А они что?

- Сказали: беги скорее в штаб, читай! Мы сейчас будем сами.

- Ну, читай, чертова регенерация, - буркнул из-под одеяла Тутученко.

- Сами же перебивают, товарищ начштаба. Разрешите начать?..

- Давай, Васютка...

Вася откашлялся.

- "Главная квартира фюрера, 3 февраля", - прочел он громко и остановился, глядя на нас. Удовлетворенный нашим видом, продолжал: "По приказанию фюрера по всем территориям райха объявлен трехдневный траур. Запрещены зрелища и кино. Всем женщинам носить черные траурные ленты или платья..."

В это время в хату вошли Ковпак и Руднев.

- Чытав? Чулы, хлопни? - спросил старик и, ударив себя плетью по валенку, сел на лавку. - О це вам, хлопци, наука... О це вжарылы, так вжарылы.

На столе лежала карта Волги, вся исчерченная синими и красными значками, стрелками и кружками. Базыма молча подошел к ней, бережно свернул ее и протянул Тутученке:

- Сховай, Сеня, сховай на память...

Руднев взял карту из рук начштаба, снова расстелил ее на столе. Он долго смотрел на место излучины Дона и Волги и затем красным карандашом перечеркнул синее кольцо у Сталинграда.

- Вот и наступил он, праздник на нашей улице... Товарищи, вы понять не можете, что значит эта победа...

- Чего уж тут не понимать, раз по всей Германии на три дня траур объявлен. Тут все понятно! - сказал Базыма.

- А понятно ли, какой ценой и кровью, каким трудом досталась нашей Красной Армии победа? Ведь я же знаю многих людей, которые ее добывали, может, многих из них уже и в живых нет.

Руднев замолчал, задумавшись.

Еще долго сидели партизаны в штабе. Говорили о Красной Армии, о победе, которая казалась уже такой близкой.

Разошлись лишь тогда, когда в окнах забрезжил серый зимний рассвет.

15

Мы вырвались из кольца вражеских гарнизонов и подвижных частей, готовых начать крупную операцию против партизан, скопившихся вокруг отслужившего свою службу ледового аэродрома.

В ночь на 3 февраля мы отмахали еще километров сорок и приблизились к Пинску. Теперь надо было подумать о том, чтобы оттянуть немцев, навалившихся всей тяжестью своего великолепно организованного механизма на оставленный нами район.

Нужно было бросить в этот великолепный часовой механизм стальной болтик. Пусть заскрежещет и с разбегу остановится немецкий точный механизм. Пусть, не отзвонив своего боя, в недоумении застопорит ход.

Задача сводилась к тому, чтобы оттянуть от местных партизан на себя подвижные гитлеровские части, а от гарнизонов они отобьются и сами.

Для меня это был первый рейд в суровое зимнее время. Еще раньше от старых партизан я слыхал:

- Поскорей бы ударили морозы, замело бы, тогда нам немцы не страшны.

- Нет лучше времени для партизан, как зима.

Эти реплики, а иногда и длинные рассказы совершенно противоречили моему штатскому представлению о наиболее удобном для партизанской борьбы времени года.

Не завершив полного годового цикла в партизанах, я не имел еще собственного опыта и принимал эти замечания с некоторым недоверием. Может быть, похваляются старики? Может быть, просто повезло им в прошлую зиму - зиму сорок первого и сорок второго года? Может быть, преимущества зимы, яро защищаемые старыми партизанами, только кажущиеся? Когда, как не летом, ему легче воевать? Тут и листва прячет от глаз противника, и теплое солнце греет, и прочие преимущества, связанные с лирическим, сентиментальным представлением о весне, лете, бабьем лете и других мягких временах года. И все эти преимущества исчезают в нашем сознании, замороженные ледяным дыханием зимы. Тут и лютые морозы, и глубокие снега, и следы в снегу, по которому рыщут немцы, и трудности с пищей и одеждой. Это все верно для небольшой местной группы партизан. Для рейдирующего же отряда - наоборот. Я слыхал и от своих профессоров - Ковпака и Руднева, Базымы и Коренева, и от рядовых партизан это же утверждение: "Зимой воевать легче". Обсуждая сложившуюся ситуацию, Ковпак говорил комиссару:

- Семен Васильевич. Зараз зыма, можно смило вдарить нимцям по пяткам. Подрочыть их трохи. Демонстрацию им зробым. Хай воны всю свою механику на нас кинуть...

Комиссар молчал.

- Зимой не страшно и с дивизией в кошки-мышки играть, - добавил Коренев.

- Хорошо, если они на машинах, а если на санях? - возразил Базыма.

- Ну, на санях немец вояка, сам знаешь какой.

Дед Мороз долго еще объяснял преимущества санной дороги для партизан. Очевидно, кроме меня, это всем было известно, и Ковпак, Руднев и Базыма, склонившись над картой, водили по ней пальцами.

- Подожды, Ильич, - сказал Ковпак Кореневу. - Ты лучше от что скажи: пушки по болоту пройдуть?

- Морозы крепкие были. Должны пройти. А впрочем, я разведку пошлю. Хай на болоте толщину корки померяют.

- Шанцевый инструмент пускай захватят, - сказал Ковпак.

Комиссар откинулся от карты и снял шапку.

- Сидор Артемович! Я думаю, нужно демонстрацию немцам в двух направлениях делать. У станции Лахва есть мост, недалеко от станции аэродром. С него самолеты нас на озере бомбили. Это один удар, настоящий, а второй - ложный, по Пинску.

- Правильно. Нимци на машинах за нами кинуться. А мы по болотам их водыть почнем. Стануть нимци з машин на санки пересаживаться, от тогда - як той сказав?

- У волка сто дорог, а у того, кто ловит, только одна, - засмеялся Коренев.

Очевидно, Ковпак часто вспоминал этот афоризм.

- Ну, на тому и порешили, - и Ковпак надел шапку. - Назавтра демонстрацию зробым.

Ночью несколько рот под командой Павловского всерьез повели наступление на станцию Лахва. Мост взорвать не удалось, на аэродроме самолетов тоже не оказалось, но Павловский все же уничтожил два эшелона и, ворвавшись на станцию, устроил там такой кордебалет, что сразу же, по данным разведки, немцы приостановили наступление на белорусских партизан и стали оттягивать войска к железной дороге. К Пинску нами был послан только один взвод разведчиков, но с минометом и пулеметом. Ему была выдана тройная норма боеприпасов и поставлена задача как можно активнее обстрелять областной город и как можно скорее скрыться.