Лев Вершинин - Рим или смерть

Крестьяне стоят в растерянности, не знают, как им быть. Священники предупреждали - прячьтесь по домам. Этот Гарибальди - богохульник, а легионеры его - грабители и насильники. А из деревень, где они прошли, крестьяне прибегают и рассказывают совсем другое. За каждую курицу, за каждую головку сыра, за хлеб и вино платят. Норовят ребятишкам гостинец сунуть, и женщин не обижают. Вот и пойми, грабители они или же добрые люди. Но уж безбожники точно. Да только и тут незадача. За Гарибальди на гнедом коне едет монах в серой сутане, черной круглой шляпе и с серебряным крестом на шее.

- Гляди-ка, и монах за ними увязался! - говорит пожилой крестьянин своему другу-соседу. - Чудеса в решете!

Сосед его человек в деревне заметный - свое поле, да немалое, вдобавок ученый, знает грамоту и может даже письмо написать. Его на мякине не проведешь.

- Какой же это монах! Расстрига он. А эти отступники - из смутьянов смутьяны. Такому терять нечего, он до конца воевать будет, в плен живым не сдастся, - громко, чтобы слышали все, объяснял он.

Уго Басси, капеллан легиона, человек незлобивый, спокойный. Но слова деревенского богача грамотея рассердили его не на шутку.

- Ты не ошибся, дружище, буду за святую свободу воевать до конца. С распятием в руках и с верой в сердце, как и господь наш, Иисус Христос, крикнул он, свесившись с коня.

- Видишь, они тоже в бога верят, - сказал крестьянин своему богатому соседу. - И конница у них есть.

Да, регулярная конница у Гарибальди теперь была - драгуны Анджело Мазины. В красных фесках и белых широченных шароварах, ехали они по двое в ряд, готовые сразиться с французскими егерями, которыми еще недавно восхищались. Сами же егеря надели фески еще во времена африканского похода, когда отправились за море завоевывать Алжир. Теперь французы вознамерились превратить в колонию и Вечный город. Две армии, народная и колониальная, готовились к битве, в которой на долгие годы решалась не просто судьба Римской республики, но и всей революции в Италии.

Глава четвертая

РИМ НЕ СДАЕТСЯ

Перед самым походом на Рим Удино собрал офицеров - среди них был и его сын - и прочитал им свой план-приказ к бою:

- "Атаку следует вести одновременно как на крепостные ворота Кавалледжери, так и на крепостные ворота Анджелина, дабы раздробить силы врага.

Взяв ворота Кавалледжери, мы отсечем вражеские силы на Монте Марио и отсюда захватим ворота Анджелина.

Когда наши войска займут оба этих опорных пункта, мы ударим по врагу сразу всеми силами и ворвемся в город. Общий сбор на площади Святого Петра.

Требую от вас одержать победу малой кровью".

В способность римлян оказать упорное сопротивление он не верил. Его не насторожило даже недавнее происшествие с батальоном берсальеров Манары, хотя другого оно и заставило бы призадуматься.

А случилось вот что: 26 апреля, через два дня после высадки в Чивитавеккьи французов, туда вошел старый, обшарпанный пароходик "Ла Специя". На палубе теснились пятьсот ломбардских берсальеров. Они геройски воевали против австрийцев, а когда Карл Альберт капитулировал, решили пробиваться в Рим. Во главе батальона стоял майор граф Лучано Манара. Нет, он вовсе не был республиканцем и предпочел бы воевать в рядах королевской пьемонтской армии. Но Пьемонт отверг его услуги, и тогда, чтобы и дальше сражаться с вековечным врагом итальянцев, Австро-Венгрией, он повел свой батальон в Рим.

Манара собирался высадиться в Чивитавеккьи и оттуда походным маршем идти в Рим. И здесь путь ему преградил Удино. Запретил берсальерам сойти на берег и приказал им вернуться в Геную.

Командир батальона, Лучано Манара, потребовал у генерала Удино аудиенции. Как и все нувориши*, Удино питал почтение к потомственной аристократии. Он принял Манару любезно, завел изысканную беседу и принялся расспрашивать его о последних салонных новостях. На это Манара вежливо отвечал, что давно не был в свете и потребовал не чинить его батальону препятствий к высадке. Удино потемнел в лице.

_______________

* Н у в о р и ш (франц.) - богач-выскочка.

- Ведь вы, граф, ломбардец, не так ли? - ледяным тоном спросил он.

- Да, конечно, - ответил Манара.

- Так почему же вы, ломбардец, хотите вмешаться в дела Рима?

- А почему вы, француз, вмешиваетесь в дела Рима? - задал встречный вопрос Манара.

- Мы намерены лишь опередить австрийцев и водворить там порядок. И как только успеем в своем предприятии, вернемся на родину.

Манара молчал, не сводя с Удино пристального взгляда.

- Бон*, - сказал наконец Удино. - Разрешаю вам, майор, высадиться на берег, но не в Чивитавеккьи, а южнее - в Анцио. При одном, однако, условии - обещайте до четвертого мая оставаться вне Рима.

_______________

* Хорошо (франц.).

- Генерал, - ответил Манара, - я не унижусь до лжи, долгу своему я не изменял и никогда не изменю. Теперь я служу в армии Римской республики и подчиняюсь ее военному министру. А дать слово и его не сдержать? Извините, генерал, но такого бесчестного поступка я не совершу.

Под удивленными взглядами свиты Удино он поднялся и покинул гостиную.

На другой день берсальеры Манары высадились в порту Анцио и самым ближним путем, проселочными дорогами, направились к Риму.

К тому времени легион Гарибальди уже вступил в Вечный город. До Рима они добрались на третий день, все в пыли, усталые, прокаленные уже набравшим силу апрельским солнцем. Перед городскими воротами легионеры, однако, подтянулись, браво расправили плечи и дальше шли, бодро печатая шаг, словно на параде. На узких улочках толпился народ, в воздух взлетали шляпы и фуражки, женщины размахивали платками, малыши хлопали в ладоши и то и дело выбегали на дорогу. Гремел оркестр, но и его заглушали радостные крики толпы: "Вот он! Вот он! Эввива, эввива Гарибальди! Мы спасены!"

Казалось, весь Рим высыпал на улицы. Но так только казалось. Рабочие военных мастерских из бронзы и меди церковных колоколов отливали пушки, саперы минировали мосты и срубали у бастионов деревья, чтобы батареям легче было вести огонь, добровольцы воздвигали баррикады из бочек, срубленных деревьев, чугунных решеток, мешков с песком.

А легион Гарибальди уже вливался в Корсо, главную улицу Рима. И здесь народ стоял по обеим сторонам, оставив легионерам лишь узкий проход. Внезапно толпа расступилась - навстречу Гарибальди скакал во весь опор военный министр Авеццана с почетным конвоем. Гарибальди и Авеццана крепко обнялись, не слезая с коней.

- Наконец-то, - выдохнул Авеццана. - Я боялся, не успеете, враг у ворот. - И уже громко, обращаясь ко всему легиону: - Гарибальдийцы! Рим верит вам. Так покажите же, что вы достойны прежней вашей славы! Пусть все узнают, что в итальянских сердцах жива древняя доблесть!