Дмитрий Боровков - Владимир Мономах, князь-мифотворец

Среди общих интересов первое место, несомненно, занимала борьба с половцами, которая продолжалась из года в год, так что даже родственные связи киевского князя с Тугорканом не делали достигнутый мир прочным, к тому же новую партию кочевников на Русь привел Олег Святославич, возобновивший притязания на «черниговское наследство». По свидетельству «Повести временных лет», «в тот же год пришел Олег с половцами из Тмутаракани и подошел к Чернигову, Владимир же затворился в городе. Олег же, подступив к городу, пожег вокруг города и монастыри пожег. Владимир же сотворил мир с Олегом и пошел из города на стол отцовский в Переяславль, а Олег вошел в город отца своего. Половцы же стали воевать около Чернигова, а Олег не препятствовал им, ибо сам повелел им воевать» {137} 137 ПСРЛ 1. Стб. 226; ПЛДР 1978. С. 235, 237. .

Владимир Мономах в «Поучении» сообщает детали этих событий, из которых выясняется, что он далеко не сразу уступил тмутороканскому князю его «отчину»: «…Олег на меня пришел со всею Половецкою землею к Чернигову, и билась дружина моя с ними 8 дней за малый вал и не дала им войти в острог; пожалел я христианских душ, и сел горящих, и монастырей и сказал: “Пусть не похваляются язычники”. И отдал брату отца его стол, а сам пошел на стол отца своего в Переяславль. И вышли мы на святого Бориса день из Чернигова и ехали сквозь полки половецкие, около 100 человек, с детьми и женами. И облизывались на нас половцы точно волки, стоя у перевоза и на горах — Бог и святой Борис не выдали меня им на поживу, невредимы дошли мы до Переяславля» {138} 138 ПСРЛ 1.Стб. 249. .

Строго говоря, Чернигов являлся «отчиной» как для Олега, так и для Владимира Мономаха, но с точки зрения «старейшинства» этих прав приоритет, безусловно, был за тмутороканским князем. Но почему Мономах без сопротивления признал приоритетные права одного брата на Киев в 1093 г., а в 1094 г. на протяжении восьми дней сопротивлялся признанию прав на Чернигов другого?

Ответ на этот вопрос заключается в том, что в первом случае Мономах стремился сохранить в неприкосновенности раздел «Русской земли» 1077 г., к которому представители старшей и младшей ветвей потомков Ярослава вернулись в 1093 г., а во втором — препятствовал его нарушению. Поэтому применение им «отчинного» принципа на практике было избирательным, как в свое время у Всеволода Ярославича, который наделял волостями одних племянников, игнорируя при этом других и предпочитая решать насущные проблемы за счет волостей на правобережье Днепра, которые в 1077–1078 гг. перешли сначала под контроль Изяслава, а затем его сына Ярополка, что позволяло ему сохранять неделимыми территории по левому берегу реки. Однако вынужденный отказ от Чернигова ознаменовал изменение его отношения к этой проблеме.

24июля 1094 г. стало днем крушения дискриминационной политики Изяслава и Всеволода, осуществлявшейся с 1077 г. по отношению к сыновьям Святослава, с которыми их преемникам отныне пришлось считаться. Как отмечал Г.В. Вернадский, «в определенном смысле первоначальный триумвират сыновей Ярослава теперь восстанавливался его внуками», но «во втором триумвирате было еще меньше согласия, чем в первом» {139} 139 Вернадский 2004. С. 98. . В действительности, несмотря на то что свои права на владения волостями реализовали представители всех трех ветвей потомства Ярослава, стратегическое партнерство между ними установилось далеко не сразу и Мономаху со Святополком пришлось приложить немало усилий для того, чтобы ликвидировать нарушенное в 1070-х гг. единство княжеского рода, так что оформление нового «триумвирата» произошло несколько позже, а пока продолжалось противостояние двух междукняжеских коалиций.

Одновременно с Олегом активизировался и другой Святославич — Давыд, который каким-то образом оказался в Смоленске, где продолжал оставаться до тех пор, пока Владимир и Святополк, объединив свои силы, не выпроводили его на княжение в Новгород {140} 140 ПСРЛ 3. С. 19, 202. . Стремление киевского и переяславского князей убрать Давыда из Поднепровья можно объяснить необходимостью предотвращения консолидации Святославичей, в результате которой под их контролем могла оказаться вся верхняя часть бассейна Днепра, позволявшая им блокировать важнейший сегмент пути «из варяг в греки». Переведя Давыда в Новгород, а Мстислава в Ростов, Святополку и Мономаху удалось на некоторое время предотвратить подобное развитие событий.

Куда сложнее было восстановить спокойствие в «Русской земле». Под 6603 (1095/96 мартовским) г. в летописи сохранился рассказ о том, каким образом окружение Владимира Мономаха попыталось нейтрализовать половецкую угрозу: «…В тот же год пришли половцы, Итларь и Кытан, к Владимиру мириться. Пришел Итларь в город Переяславль, а Кытан стал между валами с воинами; и дал Владимир Кытану сына своего Святослава в заложники, а Итларь был в городе с лучшей дружиной. В то же время пришел Славята из Киева к Владимиру от Святополка по какому-то делу, и стала думать дружина Ратиборова с князем Владимиром о том, чтобы погубить Итлареву чадь, а Владимир не хотел этого делать, так отвечая им: “Как могу я сделать это, дав им клятву?”. И отвечала дружина Владимиру: “Княже! Нет тебе в том греха: они ведь всегда, дав тебе клятву, губят землю Русскую и кровь христианскую проливают непрестанно”. И послушал их Владимир, и в ту ночь послал Владимир Славяту с небольшой дружиной и с терками между валов. И, выкрав сперва Святослава, убили потом Кытана и дружину его перебили. Вечер был тогда субботний, а Итларь в ту ночь спал у Ратибора на дворе с дружиною своею и не знал, что сделали с Кытаном. Наутро же в воскресенье, в час заутрени, изготовил Ратибор отроков с оружием и приказал вытопить избу. И прислал Владимир отрока своего Бяндюка за Итларевой чадью, и сказал Бяндюк Итларю: “Зовет вас князь Владимир, а сказал так: «Обувшись в теплой избе и позавтракав у Ратибора, приходите ко мне»”. И сказал Итларь: “Пусть так”. И как вошли они в избу, так и заперли их. Забравшись на избу, прокопали крышу, и тогда Ольбер Ратиборич, взяв лук и наложив стрелу, попал Итларю в сердце, и дружину его всю перебили. И так страшно окончил жизнь свою Итларь, в неделю сыропустную, в часу первом дня, месяца февраля в 24-й день» {141} 141 ПСРЛ 1. Стб. 227–228; ПЛДР 1978. С. 237. .

Автор этого летописного рассказа стремится переложить ответственность за столь неблаговидный поступок с Владимира Мономаха на его дружину, применяя излюбленный прием древнерусских книжников, который обычно использовался для снятия ответственности с князей. Если верить летописному рассказу, сам акт, по сути дела, являлся рискованной и бессмысленной авантюрой, потому что ханы явились с мирными предложениями, которые, видимо, должны были положить конец затяжной войне русских с половцами; о трудностях этой войны Мономах сообщает в «Поучении»: «И сидел я в Переяславле три лета и три зимы и с дружиной своей, и многие беды приняли мы от войны и от голода. И ходили на воинов их за Римов и Бог нам помог, одних мы избили, а других взяли в плен. И потом Итлареву чадь перебили и вежи их взяли, пойдя за Голтав» {142} 142 ПСРЛ 1. Стб. 249. .