Дмитрий Боровков - Владимир Мономах, князь-мифотворец

Эти строки красноречиво демонстрируют тот факт, что перед их автором стояла задача создания «культа личности» Мономаха — представление его в качестве лидера русских князей; эта задача станет ясной, если принять во внимание обстоятельства, при которых Мономах тринадцать месяцев спустя сел на киевский стол. Для сравнения: в «Поучении» сам Мономах говорит об этом событии скромнее: «…вновь мы пошли на Дон со Свято полком и с Давыдом, и Бог нам помог» {187} 187 ПСРЛ 1. Стб. 250. .

В летописной традиции начала XII в., прошедшей через цензуру игумена Сильвестра, наблюдается стремление обеспечить Владимиру Мономаху превосходство над другими князьями, крайне необходимое с учетом того, что с момента оставления Мономахом черниговского стола происходит определенное сужение сферы его влияния в Южной Руси, в то время как Святополк, напротив, упрочивает свои позиции установлением контроля над Волынью, что позволяет ему сконцентрировать в своих руках б о льшую часть «наследства» Изяслава Ярославича.

Правда, несмотря на это, Мономаху, по всей видимости, все же удалось сохранить лидирующие позиции в «Русской земле» в ситуации, сложившейся после Любечского съезда, что видно из перечня русских князей в «Хождении» игумена Даниила, где Василий-Владимир упомянут сразу после Михаила-Святополка, тогда как Давид Святославич назван только в 1-й полной редакции списков «Хождения» и в сокращенной редакции А (в остальных списках памятника, как показал В.Л. Янин, вместо него ошибочно назван княживший в Дорогобуже Давид Игоревич или Давид Всеславич, представитель семьи полоцких князей) {188} 188 Янин 1960. . В рамках этой же тенденции, вероятно, стало возможным и упоминание Переяславля в тексте русско-византийских договоров 911 и 944 гг., греческие оригиналы которых, как полагает С.М. Каштанов, попали на Русь после приезда из Византии в декабре 1104 г. митрополита Никифора, и позднее были включены в текст «Повести временных лет» {189} 189 Каштанов 1996. С. 42. .

Мы уже говорили выше, что информация о существовании Переяславля в начале X в. не подтверждается данными археологии, так что упомянутая фальсификация, по всей видимости, была осуществлена именно по распоряжению Владимира Мономаха {190} 190 Ср.: Рыбаков 1963. С. 285. — для того, чтобы поднять престиж его «отчины», приравняв ее к Киеву и Чернигову. Такую операцию проще всего было осуществить настоятелю его семейного монастыря — выдубицкому игумену Сильвестру, — который, кстати сказать, по завершении работы над «Повестью временных лет» 1 января 1118 г. получил епископскую кафедру в том же Переяславле. Правда, в русско-византийских договорах 911 и 944 гг. Переяславлю отдается среди русских городов лишь третье место, тогда как в перечне русских князей из «Хождения» Даниила, составленном, как предполагается, в 1106–1107 гг., переяславскому князю принадлежит второе место. Но какое объяснение можно предложить расхождению между перечнем русских князей по Даниилу и списком городов «Русской земли» в тексте русско-византийских договоров, который был включен в летопись через несколько лет после того, как игумен написал свое «Хождение»?

На наш взгляд, информацию Даниила можно признать объективно отражающей политическую действительность начала XII в., если принять во внимание, что Владимир Мономах, утратив контроль над Черниговом, сохранил в своих руках остальные волости, перешедшие к нему от отца, в то время как «отчина» Святославичей распалась на три части с тремя самостоятельными князьями, что могло негативно сказаться на политическом значении князя Чернигова, которого в этом случае действительно мог отодвинуть на «задний план» князь Переяславля. Кроме того, это недоразумение можно объяснить и тем, что к тому моменту, как тексты договоров были включены в летопись, подчеркивание приоритета Переяславля перед Черниговом не имело большого смысла, поскольку Мономах в то время уже сидел в Киеве, а когда создавалось «Хождение» Даниила, Мономах еще не был киевским князем.

Отношения между двоюродными братьями омрачались скрытым соперничеством, информацию о котором мы находим в «Сказании о чудесах» князей-мучеников Бориса и Глеба, зафиксировавшем процесс становления и развития борисоглебского культа в Вышгороде, где была расположена усыпальница князей. По свидетельству «Сказания о чудесах», в 1101/02 г. Святополк Изяславич хотел обновить церковь, построенную в 1072 г. его отцом, говоря: «Не дерзну переносить с места на место [мощи святых]», но «не сбылся этот замысел по Божьему усмотрению и по воле святых мучеников». Между тем Владимир Мономах ночью втайне от Святополка оковал саркофаги Бориса и Глеба листами из позолоченного серебра. В 1111 г. каменную церковь Борису и Глебу воздвиг в Вышгороде Олег Святославич, неоднократно настаивавший на их перезахоронении там, однако его инициатива каждый раз наталкивалась на сопротивление Святополка, который, по утверждению составителя «Сказания», завидовал тому, что не он был строителем этой церкви. Вероятно, для киевского князя это был не только вопрос престижа, но и политического лидерства. Строителем деревянной церкви, освященной в 1072 г., был Изяслав Ярославич. Святополк так и не сумел построить новую церковь — вместо него это сделал Олег, задавшийся целью восстановить храм, заложенный при его отце Святославе, но рухнувший при Всеволоде. Если бы Святополк уступил ему инициативу в организации нового перезахоронения, этот акт мог нанести удар по его авторитету, который и без того оставлял желать лучшего. Лишь после смерти Святополка Олегу и Давыду удалось уговорить его преемника Мономаха организовать перенесение мощей в новый храм.

По свидетельству «Киево-Печерского патерика», во время своего княжения в Киеве Святополк «без вины искоренил до основания семьи знатных людей, отняв у многих имения», а так как игумен Печерского монастыря Иван «обличал его жажду богатства и насилие», то Святополк приказал заточить его в Турове, и, если бы против этого не выступил Владимир Мономах, он бы не так скоро возвратил игумена с почестями обратно в монастырь {191} 191 ПЛДР 1980. С. 555, 561. . Правда, позднее между князем и монастырем состоялось примирение: согласно утверждению, которое приведено в «Повести временных лет» под 1107 г., Святополк, «когда шел на войну или куда-нибудь, то сперва поклонившись гробу Феодосиеву и молитву взяв у игумена Печерского, только тогда уже отправлялся в путь свой», а в 1108 г. киевский князь даже оказал содействие установлению общерусского почитания Феодосия, но нормализация отношений с печерскими монахами вряд ли принесла ему популярность в глазах киевлян, потому как после кончины Святополка в Киеве разыгрались события, способствовавшие утверждению на столе Мономаха.