Коллектив авторов - 100 величественных императриц, королев, княгинь

Таким образом, брак Ивана III и Софии Палеолог, без сомнения, усилил Московское государство и способствовал его обращению в великий Третий Рим.

Когда 7 августа 1503 года Софии не стало, ее погребли в московском Вознесенском девичьем монастыре Кремля. Уже в наше время (1994), при перенесении останков княжеских и царских жен в подвальную палату Архангельского собора, по хорошо сохранившемуся черепу Софии Фоминичны Палеолог был детально воссоздан ее скульптурный портрет.

Елена Ивановна (1476–1513) — дочь великого князя Московского Ивана III Васильевича и Софии Палеолог, с 1494 года — жена великого князя Литовского Александра Ягеллона, с 1501 года — королева Польская (оставаясь православной, так и не была коронована).

Елена появилась на свет весной 1476 года, став третьей дочерью Ивана III и Софии Фоминичны Палеолог. Она получила прекрасное по тем временам образование — знала несколько языков, умело излагала свои мысли и осознавала свое особое положение царевны.

Ее выдали замуж за литовского князя Александра Ягеллона (в будущем — польского короля: 1501–1506) в знак примирения между Московским и Литовским княжествами после кровопролитной войны 1487–1494 годов. Договариваясь о браке, князь Иван убивал сразу двух зайцев — засылал своего агента ко двору соперника и поддерживал православную церковь в Литве, которой грозила уния. Литва же получала такой необходимый ей мир.

Елена покинула родную Москву, но по твердому убеждению навсегда осталась православной. В Литву в 1494 году вместе с княжной Еленой прибыли некоторые знатные бояре с семьями, но все они вскоре были высланы. Так русская душою княгиня оказалась в Литве почти в полном одиночестве: сближению с литовской аристократией мешало различие в вероисповедании.

Чтобы не отдалиться от московского двора, Елена Ивановна регулярно вела переписку и посылала гонцов на родину, а Иван III таким же образом сообщал дочери о своих планах. Осенью 1497 года Елена пожаловалась отцу, что муж не наделил ее желаемыми волостями и ей пришлось на собственные, полученные в приданое деньги покупать имение Жагоры. Отец посоветовал дочери быть настойчивее в просьбах, касающихся земельного имущества.

Сохранившаяся переписка литовского и московского дворов подтверждает влияние Елены Ивановны на решение важных для России внешнеполитических вопросов в нужном для Ивана III направлении. Княгиня стала как бы центром притяжения православного населения Литовского княжества, выступала в роли дипломатического посредника между русской (православной) и литовской (католической) знатью.

Елена дипломатично, но твердо сопротивлялась обращению в католичество, хотя литовский двор и муж настойчиво добивались от нее этого шага. Даже сам Папа Римский с помощью польского кардинала Фридриха угрожал Елене Ивановне крайними мерами вплоть до развода, но она осталась православной.

Для восстановления дружеских отношений между Москвой и Литвой Елена Ивановна пыталась уговорить отца «остановить кровопролитье», но оказалось, что писала она чуть ли не под диктовку кардинала Фридриха.

В очередной раз мир был восстановлен в 1503 году. Переписка Ивана III с дочерью стала интенсивнее, но «служебница» постепенно превратилась в уверенную в себе королеву. Искусство ее обхождения с кардиналами и прелатами во время посещения ею Европы отмечено в разных документах. Иван III признал и оценил становление Елены как политика: его послы все чаще стали обращать к ней свои особые тайные речи о «делах политических», прислушиваться к ее мнению о внешнеполитической конъюнктуре.

После смерти мужа бездетная королева-чужестранка, к тому же так и не ставшая католичкой, по традиции покидала страну, поэтому Елена засобиралась в Москву. Дело ускорили и обиды на подданных, которые опустошали и отнимали ее земли, чувствуя слабость вдовствующей королевы даже перед литовскими «панами». К тому же попытка ее брата Василия после смерти Александра Ягеллона стать королем Польши и великим князем Литовским, таким образом объединив все русские земли, не удалась: к власти пришел младший брат покойного — Сигизмунд. И отношения между странами тут же обострились — разгорелась новая война. Поначалу Сигизмунд рассчитывал через Елену повлиять на Василия и добиться выдачи мятежного князя Глинского, но все его попытки оказались безуспешными.

Вот почему Елена Ивановна никак не могла получить согласие короля Сигизмунда на отъезд. Да и жадность королевская сыграла роль — вывозить имущество, да еще в таком количестве, поляки запретили.

Тогда Елена Ивановна решила уехать без разрешения монарха: вдовствующая королева планировала посетить свои имения близ московской границы, откуда ее должен быть забрать отряд, специально высланный братом Василием, великим князем Руси. В 1511 году план побега утвердили с московским посольством — в Браслав прибыл отряд во главе с князьями Одоевским и Курбским. Но о намерениях Елены как-то стало известно старосте Вильно, и он запретил Яну Комаровскому, гвардиану францисканцев, выдавать Елене вещи, переданные ею в представительство этого ордена на хранение. Комаровский обратился за советом к воеводе виленскому Николаю Радзивиллу, однако тот тоже был против возвращения дорогих вещей.

Поначалу король Сигизмунд, получив от Елены жалобу, отменил запрет, но вскоре распорядился и вовсе арестовать вдовствующую королеву. Казна в городах и волостях, которые принадлежали ей, была конфискована. Неподобающее обращение с одной из династии Рюриковичей стало весомым поводом для начала русско-литовской войны 1512–1522 годов.

В 1513 году Елена, так и пребывавшая под домашним арестом, скончалась. Ян Комаровский в своих записках утверждает, что она была отравлена ключником по приказу Радзивилла, положившего глаз на земли и богатства вдовствующей королевы. Сигизмунд отреагировал на весть о смерти Елены с удовлетворением: мол, ее кончина избавила государство от многих забот.

Но, разумеется, немногие женщины, даже высокого социального статуса, как Елена Ивановна, наравне с мужчинами участвовали в политической, административной и культурной жизни. В основном они выбирали традиционно женские обязанности, да и Церковь не одобряла активности дам, но общество не ограничивало их в видах деятельности. Интересно, что заморские принцессы, став русскими княгинями, охотно участвовали в политической и культурной жизни страны, ставшей их второй родиной. Тем более что русское законодательство, основы которого заложил еще Ярослав Мудрый в «Русской правде», защищало имущественные и политические права женщин, формируя из них сильных и самобытных личностей.