Дмитрий Федосов - Рожденная в битвах. Шотландия до конца XIV века

Коммутация и другие внутренние и внешние факторы способствовали быстрому обретению зависимыми крестьянами личной свободы и их частичному переходу в разряд фригольдеров уже к концу XIII в. Хотя в более поздних хартиях изредка и говорится о «bondis, bondagiis, nativis et eorum sequelis», {224} 224 RMS, I, №№ 627, 949. это вызвано скорее консерватизмом королевской канцелярии, чем реальным положением дел. Как выразился один шотландский историк, «сервильность тихо скончалась в XIV в.». {225} 225 Smout Т. С. A History of the Scottish People. L., 1969, p. 39. Последние удары ей нанесли Черная Смерть, хотя эпидемия чумы в Шотландии не причинила таких ужасных бедствий, {226} 226 Chron. Jordun, I, p. 366; Chron. Bower, II, p. 347; Chron. Wyntoun, II, p. 479. как в других краях, и особенно — нескончаемая война с Англией. Сохранилась вольная грамота короля Роберта Брюса, выданная одному из крестьян. Она гласит, что Эдам, сын Эдама, «не является нашим подневольным человеком или нифом» (поп est homo noster Hgius seu nativus); он и четыре его сына вольны переселяться куда угодно со своим имуществом (libere valeat transferre ubicunque voluerit) и навеки освобождаются «от всякого ига и бремени неволи» (ab omni jugo et onere servitutis). {227} 227 RMS, I, App. I, № 67. , [66] Грамота выдана в Эбердине 10 сентября 1319 г. и озаглавлена «Libertas Ade fllii Adam recognita coram camerario et justiciario» — вольная была заключена в присутствии королевского казначея и юстициария. Последний раз сервы упоминаются в Шотландии в 1364 г. {228} 228 DSH.p. 198.

Конечно, тот же процесс личного освобождения крестьян проходил и в Англии. Однако необходимо еще раз подчеркнуть, что Шотландия была страной с сильными кельтскими традициями и преобладанием скотоводческого хозяйства. Несвободные крестьяне были сравнительно малочисленны и во всяком случае никогда не составляли столь высокую долю населения, как в Англии. Точные подсчеты невозможны, но достаточно сказать, что примерно на половине территории Шотландии, включая Нагорье, острова, Гэллоуэй и другие области, серваж был совершенно неизвестен. К сожалению, именно эти районы хуже всего представлены в документах. С другой стороны, нет оснований считать, что несвободное крестьянство численно превосходило фригольдеров даже в земледельческих районах, поскольку знакомые по Англии понятия servi и villani в шотландских источниках редки, а в отношении таких категорий, как husbandi и cottarii, не установлено, в какой мере они были прикреплены к земле и были ли вообще. Личная зависимость в Шотландии имела весьма ограниченное распространение во времени и пространстве: ее еще не было до XII в. и уже не было после середины XIV. Быть может, именно малочисленность класса несвободных крестьян объясняет его быстрое исчезновение.

Кроме описанных категорий крестьян, чей статус не всегда можно определить, существовали и другие, которые, несомненно, означали свободных держателей, например «гресмены» (gresmanni). Они получали в надел участок не пашни, а пастбища, за который платили оброк, иногда, видимо, сеном, так как в документах из графства Энгус есть упоминание о «луговом кейне». {229} 229 Barrow, Kingdom, pp. 38–9; APS, I, p. 404. Пастбище оценивалось не по размеру, а по численности стада, которое на нем кормилось. В XIII в. два крестьянина, охранявших лес аббатства Линдорс и заготовлявших топливо, имели участки, где один мог пасти двух коров и десять овец, а другой — двух коров, двадцать овец и коня. {230} 230 Lindores Chartulary, №№ 137,140. К фригольдерам относились также «сержанты», известные с начала XIII в. на королевском домене, {231} 231 Duncan, Scotland, p. 327. да и сам термин liberetenentes обычен в XIII–XIV вв. В Шотландии никогда не было пропасти между простым происхождением и благородством, и слой свободных держателей объединял верхушку крестьянства и мелких лэрдов.

Нельзя не остановиться еще на одной важной повинности крестьянина — военной, которая вновь обнаруживает несходство шотландского обычая с английским. Для англосаксонского ополчения битва при Хэйстингсе стала роковой, и оно больше не созывалось. В XII—XIII вв. английским вилланам (кстати, этот термин не свойствен Шотландии) запрещалось носить оружие, {232} 232 Select Charters. Ed. W. Stubbs, p. 363. и главную мощь армии составляла рыцарская конница. В войнах XIV в. ее затмили знаменитые лучники, которые вербовались особыми строевыми комиссиями из свободных йоменов. Шотландское войско и в XI, и в XIV в. неизменно представляло собой пешее народное ополчение с очень небольшим отрядом рыцарей. Оно набиралось из всех мужчин в возрасте от шестнадцати до шестидесяти лет, способных носить оружие, кроме, естественно, знати и духовенства, но не исключая лично зависимых крестьян. В отличие от рыцарской службы (servitium debitum), чрезвычайная военная повинность называлась «шотландской» или «общей службой» (servitium Scoticanum или forinsecum), и ею облагались все фьефы и держания в стране, в том числе церковные. {233} 233 RRS, II, pp. 54–7.

Парламентские статуты 1318 г. предписывали каждому шотландцу, чье имущество стоило не менее десяти фунтов, иметь кольчугу, шлем, перчатки, копье и меч; тот, кто был победнее и имел хотя бы одну корову, должен был обзавестись копьем или луком с двумя дюжинами стрел. {234} 234 RRS, V, № 139, chapter xxvii. В боеспособности «всеобщей шотландской рати» (communis или Scoticanus exercitus) англичане нередко убеждались.

Несколько слов надо сказать о сельской общине, о которой очень мало ранних известий. Косвенные данные показывают, что она повсеместно была устойчивой. В Линдорском картулярии и других источниках отмечаются общинные пастбища (communes pasturae), которые находились в совместном пользовании одной или нескольких деревень и лежали на разном удалении от них. {235} 235 Lindores Chartulary, №№ 28, 36–7, 59. , [67] Особенно интересен документ № 28 (между 1244 и 1258 г.) — грамота Фергуса, сына графа Стрэтэрн, где он обязуется соблюдать и охранять общинные права в деревне Коткен: «Quare volo et concedo ut predicta terra in perpetuum ita sit libera et communis ut nee ego nee aliquis successorum meorum per aliquam donacionem vel concessionem communiam illam possimus auferre» («Посему я желаю и изволяю, дабы помянутая земля навечно пребывала столь свободной и общей, что ни я, ни кто-либо из моих наследников не могли бы отбирать оную общность посредством какого-либо дарения или уступки»). Обработка земли тоже велась сообща. По экстенту лордства Мортон более чем на половине держаний сидело не по одному, а по нескольку арендаторов (от четырех до десяти). {236} 236 Morton Registrum, I, pp. lvi-lxi. О том же свидетельствуют старинные земельные меры: 13 акров составляли одну бовату (лат. bovata, шотл. oxgang — «ход быка»), а 8 боват, или 104 акра, — 1 карукату (лат. car(r)ucata, шотл. ploughgate — «путь плуга»). Для тяжелого колесного плуга использовалась упряжка из восьми волов, а крестьянин среднего достатка владел лишь двумя волами; неслучайно надел в две боваты назывался «крестьянской землей» (husbandland). {237} 237 Dodgshon, Land and Society, pp. 73–89.