Александр Шубин - Махно и махновское движение

Другой теоретик анархизма Л. Толстой отрицал применимость насилия вообще: «Анархия может быть установлена только тем, что будет все больше и больше людей, которые будут стыдиться прилагать эту власть». 9 «Христианство есть отчасти социализм и анархия, но без насилия и с готовностью к жертве». 10

По мнению М. Бакунина, на место централизованной иерархической организации общества сверху должны прийти самоуправление и самоорганизация снизу: «…порядок и организация должны…идти снизу вверх… Порядок в человеческом обществе должен слагаться из как можно более широкого развития всех индивидуальных, общинных, коммунальных, провинциальных и национальных свобод». 11 Построение общества как свободной конфедерации самоуправляющихся объединений исключает закрепление за кем–либо управленческих функций. Власть как социальное явление если и существует, то сводится к минимуму: «Всякий является авторитетным руководителем и всякий управляем в свою очередь. Следовательно, отнюдь не существует закрепленного и постоянного авторитета, но постоянный взаимный обмен власти и подчинения, временный и, что особенно важно, добровольный» 12. Как видим, классик анархизма не отрицает самой функции власти, но выступает против ее закрепления за какой–либо социальной группой. Такой подход подразумевает, что все население обладает достаточным культурным уровнем для осуществления функций власти. Эта проблема, как мы увидим, станет одной из ключевых при практической реализации анархистских идей.

Отсутствие в обществе единого регулирующего центра делает производственные объединения людей самостоятельными. Они согласуют свою работу на добровольных началах без обязательных к исполнению планов. Помимо добровольной мотивации к труду М. Бакунин признает и «принуждение голодом» к тем, кто не желает работать, будучи здоровым взрослым членом общества: «Никто не сможет более эксплуатировать чужой труд: каждый должен будет работать, чтобы жить. И каждый, кто не пожелает трудиться, волен будет умереть с голода, если только он не отыщет какой–либо ассоциации или коммуны, которая согласилась бы из жалости кормить его. Но тогда, по всей вероятности, будет найдено справедливым не признавать за ним никаких политических прав, раз он, будучи трудоспособным, предпочитает находиться в позорном положении и жить за счет чужого труда: ибо не будет иного обоснования для общественных и политических прав, кроме труда, несомого каждым»». Признавая «стимулирование голодом», концепция М. Бакунина, таким образом, не отрицает рыночных механизмов регулирования хозяйственной деятельности и основана на идее коллективной собственности на средства производства. 14

В связи с этим необходимо разъяснить еще несколько терминов, используемых в данной работе. Под «рыночным социализмом» понимается модель, основанная на общественных формах собственности (в том числе коллективной), использовании товарно–денежных отношений и отсутствии директивного планирования. В работе используются также термины «радикализм», понимаемый как стремление к немедленной реализации принципов анархии в ходе революции, и «эволюционизм» — признание того, что анархия может быть достигнута путем эволюционных процессов (которые, впрочем, могут включать в себя революции).

Коллективизм модели «Великого бунтаря» не значит, что Бакунин не предполагает никакой системы координации трудовых усилий свободных производителей: «Организация общества путем свободной федерации снизу вверх рабочих союзов, как индустриальных, так и земледельческих, как научных, так и союзов работников искусства и литературы, сначала в коммуну, потом федерация коммун в области, областей в нации и наций — в международный братский союз». 15 Бакунин не считал возможным немедленно реализовать свою программу и называл идеи немедленного скачка к анархии «безумной мыслью». 16 Подробнее мы вернемся к идеям М. Бакунина по мере их «возвращения» в анархистскую среду в XX веке.

Дело в том, что после периода господства бакунизма в анархистском движении в 70‑е гг. XIX в., он был постепенно вытеснен идеями другого русского анархиста, П. А. Кропоткина. 17 Популярность П. Кропоткина в анархистских кругах конца XIX в. объясняется, прежде всего, его радикализмом, импонировавшим анархистской молодежи, а также кризисом капиталистических отношений, не способных в тот период обеспечить трудящимся стабильных условий существования. В результате на место динамичной коллективистской модели М. Бакунина выдвигается коммунистическая модель П. Кропоткина, основанная на радикальной уравнительности. Взгляды Кропоткина, сформулированные в конце XIX — начале XX века, были господствующими в анархистской среде первой трети XX века. Поэтому на них мы должны остановиться подробнее.

Как и все анархистские теоретики, Кропоткин отрицает начала современного ему общества, как в экономической, так и в политической сфере. В этом обществе «все было захвачено в свою пользу небольшой горстью людей в течение той долгой истории, составившейся из грабежей, переселений, войн, невежества и насилий, которое человечество пережило с тех пор, как стало учиться побеждать силы природы». 18 Гарантом этой системы является «государство, это олицетворение несправедливости, притеснения и всевозможных монополий в руках капиталистов». 19 «Господство олигархии, опирающейся на силу государства и капитала, по мнению Кропоткина крайне неэффективно: «они мешают рабочему производить то, что нужно всем, и заставляют производить не то, что нужно другим, а то, что дает наибольший барыш хозяину». 20 Автор опускает то обстоятельство, что для того, чтобы товар принес «барыш хозяину», он все же должен быть «нужен другим».

Отрицая, таким образом, рыночные отношения в их частнособственническом варианте, Кропоткин выступает против них и в случае коллективной собственности на средства производства. Рыночные отношения не устраивают его в принципе: «С того дня, когда люди начали мерять услуги, оказываемые обществу, платя за них деньгами или какой–либо другой формой заработной платы… — с этого дня вся история капиталистического общества была (при содействии государства) написана заранее». 21

Кропоткин подразумевает обратимость исторических явлений и возможность повторения всей этой истории, если рыночные принципы будут сохранены после революции. Называя «коллективистами» государственных социалистов, Кропоткин под видом критики их построений приводит аргументы против экономических методов стимулирования к труду, которые отстаивал Бакунин. Кропоткин пишет: "«Каждому — по его делам!» — говорят они. Но человеческое общество не могло бы просуществовать и двух поколений подряд, если бы каждый не давал иногда другим гораздо больше, чем он надеется получить от них в виде денег или рабочих чеков». 22