Марьяна Скуратовская - Принцессы Романовы: царские дочери

И брак этот оказался очень удачным, несмотря на столь печальное начало.

Сперва родились сыновья – в 1868 году Николай (будущий император Николай II), год спустя – Александр (он, увы, умер совсем крошкой), в 1871 году – Георгий. И только на восьмой год брака рождается дочь. Далее с перерывом в три года появляется на свет еще один сын, Михаил.

В то время Александр все еще был наследником престола, но, когда Ксении было всего шесть лет, погибает от взрыва бомбы ее дед, Александр II, так радовавшийся когда-то рождению первой, старшей, внучки. Его сын становится императором Александром III.

А спустя год уже не в семье цесаревича и цесаревны, а в семье императора и императрицы, в 1882 году, на свет появляется последний ребенок, Ольга. Багрянородный ребенок – ребенок, родившийся у царствующего монарха.

Быт семьи Александра III был весьма и весьма непритязательным. В книге воспоминаний, записанных со слов Ольги Александровны, рассказывается: «Спали они на походных кроватях с волосяными матрасами, подложив под голову тощую подушку. На полу – скромный ковер. Ни кресел, ни диванов. Венские стулья с прямыми спинками и плетеными сидениями, самые обыкновенные столы и этажерки для книг и игрушек – вот и вся обстановка. Единственное, что украшало детские – это красный угол, где иконы Божией Матери и Богомладенца были усыпаны жемчугом и другими драгоценными камнями. Пища была весьма скромной. Со времени царствования Александра II его супругой, императрицей Марией Александровной, бабушкой Ольги, были введены английские обычаи: овсяная каша на завтрак, холодные ванны и много свежего воздуха».

Иван Макаров. «Нагорная проповедь». Александр III с семьей (1889 г.)

В родительской любви эти дети недостатка не знали. И воспитывали великих князей и княжон далеко не так строго, как можно было бы предположить, – они катались на шлейфе матери-императрицы, использовали для игры в прятки огромные драгоценные китайские вазы, и даже швырялись за столом катышками из хлеба. Все это, конечно, было очень весело, но совершенно не аристократично и не могло не вызывать неодобрения некоторых высокопоставленных родственников. Но им приходилось оставлять свое мнение при себе – императорская чета воспитывала своих детей так, как считала нужным. Они получали отличное образование, с пользой тратили свободное время, а что до шалостей… Что ж, они ведь дети. И Мария Федоровна, и император Александр оказались очень внимательными родителями. Они не сдали детей на полное попечение многочисленных бонн и наставников, не ограничивались, как многие, короткими утренними и вечерними встречами с детьми и формальным поцелуем в щеку. При всей своей занятости они всегда находили время и друг для друга, и для детей.

Вот одно из писем императора супруге, написанное, когда Ксения уже была подростком: «Вообще, когда дети подрастают и начинают скучать дома, невесело родителям, да что же делать. Так оно в натуре человеческой. Да и Ксения теперь меня вполне игнорирует, я для нее совершенно лишний; разговоров никаких, никогда ничего не спрашивает, ничего не попросит, а я был бы так рад сделать ей удовольствие хоть в чем-нибудь. Напротив, в прошлом году зимою, когда Ники не было, я ездил с нею раза два-три кататься в санях и сказал ей, что если и когда она захочет, чтобы сказала мне, и я с удовольствием возьму ее с собой, она ни разу не попросила меня. В эту зиму я надеялся, что она хоть раз сделает мне удовольствие и попросит покататься с ней, нет – я так и не дождался. Наконец, я сам ей предложил раз поехать со мною, но неудачно, так как она должна была поехать с тобою в этот день. Я надеялся, что она мне скажет хоть что-нибудь потом, что ей жаль, что не удалось, и что она попросит меня поехать с ней в другой раз, но не слыхал от нее ни одного слова, как будто я ей ничего не предлагал и ничего не говорил. Меня это очень, очень огорчило, но я не хотел об этом говорить, потому что мне было слишком тяжело, а главное к чему? Если этого чувства ко мне у нее нет, это значит, я виноват: не сумел внушить ей доверия и любви ко мне. Если бы я ей сказал об этом, она, может быть, и попросила бы меня в другой раз ехать с ней, но это шло бы не от нее самой, и мне было бы еще тяжелее. <���…> Умоляю тебе ей ничего об этом не говорить, будет еще хуже, так как будет ненатурально и для меня еще тяжелее и окончательно это ее оттолкнет от меня. Я бы ни за что не сказал тебе об этом, да так уж с сердца сорвалось, слишком долго держал в себе, и теперь, так как я один и далеко, невесело мне все это, и вырвалось из груди!»

Мария Федоровна отвечала мужу: «Однако должна тебе сказать, что все, что ты пишешь в отношении детей, несправедливо. Как ты только можешь допустить мысль, что ты для них ничто! И что они тебя не любят! Это почти сумасшествие, мой дорогой. Я так огорчилась из-за тебя, что даже плакала и не могла заснуть вчера вечером, так меня это взволновало и перевернуло! Да, действительно Ксения не умеет показать то, что она чувствует. Я ей часто говорю об этом. Но ведь это скорее от ложной скромности, а вовсе не из-за отсутствия любви и внимания к тебе. Как только тебе такое могло прийти в голову?»

Да, Ксения росла и становилась более сдержанной – что ж, нежность можно было изливать на маленькую Ольгу, любимицу всей семьи, прозванную «Бэби». Впоследствии Ольга Александровна вспоминала: «Отец был для меня всем. Как бы ни был он занят своей работой, он ежедневно уделял мне эти полчаса. Когда я подросла, у меня появилось больше привилегий. Помню тот день, когда мне было впервые позволено поставить Императорскую печать на один из больших конвертов, лежавших стопками на столе. Печать была из золота и хрусталя и очень тяжелая, но какую гордость и восторг испытывала я в то утро. Я была потрясена тем объемом работы, которую Папа приходилось выполнять изо дня в день».

Так уж вышло: младшая, Ольга, была ближе к отцу, старшая, Ксения, – к матери. Жизни сестер протекали параллельно, соприкасаясь далеко не каждый день, в силу разницы в возрасте. Но они, тем не менее, были одной семьей.

Сохранилось множество фотографий – сестры с родителями, братьями, по отдельности, но есть одна, очень трогательная, где они, еще девочки, стоят обнявшись. Старшая и младшая, такие разные… и все-таки похожие.

Осенью 1888 года – Ксении было тринадцать, Ольге шесть – вся семья отправилась из Гатчины на Кавказ. А на обратном пути случилась трагедия – печально знаменитое крушение императорского поезда возле села Борки под Харьковом, катастрофа, стоившая жизни множеству людей и в которой семья императора не пострадала только чудом.