Юлия Кантор - Заклятая дружба. Секретное сотрудничество СССР и Германии в 1920-1930-е годы

Матвеев О. «За мной по пятам гонится НКВД…» // URL: http://www.FSB.ru/history /autors/matvee v7.html

Речь т. Тухачевского на XVII съезде ВКП (б). Заседание 4 февраля 1934 г., вечернее // URL: http://www.hrono.ru/da/01.html

Проблема военно-политических отношений Советской России и Германии долгое время была «terra incognita» для отечественных исследователей. Сам факт сотрудничества двух государств в обход требований Версальского договора в 20-е гг. и затем, после прихода Гитлера к власти, носил гриф секретности вплоть до середины 90-х гг. XX столетия, а информация, попадавшая к отечественным исследователям из зарубежных источников, трактовалась советской официальной наукой как буржуазная пропаганда. Признание тесных партнерских контактов с Германией Веймарского периода априори дезавуировало советскую идеологему о миролюбии внешней политики большевистской России. Тем более нежелательным для советского исторического официоза было признание факта продолжения контактов с Германией после прихода Гитлера к власти. Даже на «закате» советской власти, когда были опубликованы документы пакта Молотова – Риббентропа, эта тема оставалась под спудом.

В условиях мифологизированности советской исторической науки профессиональное изучение скрытого сотрудничества СССР и Германии на ранних, предрапалльском и собственно рапалльском, этапах, было бесперспективным. Таким образом, затруднен был объективный анализ истоков и причин Второй мировой войны, поскольку по идеологическим причинам замалчивалась сама тема теснейшего многопрофильного и в значительной мере эффективного военно-политического, а соответственно, и военно-промышленного альянса Германии и СССР в 20-30-е гг.

В СССР в послевоенное время категорически отрицался сам факт сотрудничества с Германией не только рапалльского периода (о нем практически ничего не было известно), но и «пострапалльского», закончившегося подписанием пакта Молотова-Риббентропа. Многолетние контакты с «заклятым врагом» дискредитировали бы партийно-государственное руководство внутри страны и снизили бы поднявшийся после Второй мировой войны авторитет Советского Союза на Западе. Кроме того, в случае признания альянса на поверхности оказались бы факты, вскрывающие роль двустороннего военного сотрудничества в установлении тоталитарных диктатур в обеих странах и схожесть геополитических устремлений сталинской России и гитлеровской Германии.

Советский Союз автоматически стал бы «персоной нон грата» в мировом сообществе – как государство, не только нарушавшее международные правовые нормы, но и участвовавшее в милитаризации Германии. Также дезавуированными оказывались бы сюжеты, связанные с отрицанием агрессивных геополитических устремлений Советской России на первых этапах становления ее новой государственности.

Для официальной советской исторической науки невозможно было и признание преемственности контактов СССР с догитлеровской и гитлеровской Германией. (Как ни парадоксально, но дефиниция «дружба» впервые появилась в документальной характеристике взаимоотношений двух стран не в рапалльский период, а гораздо позже: в пакте 1939 г.) Признание тайного сотрудничества потребовало бы и раскрытия «двойных стандартов» внешней политики: способствуя укреплению военной мощи Германии, СССР одновременно активно через Коминтерн и КПГ (компартию Германии) – посредством пропаганды и финансовых вливаний – способствовал возникновению «революционных вспышек» внутри Германии.

Между тем путь двух государств, в которых формировались тоталитарные режимы, к пакту о «Дружбе и ненападении» 1939 г. начался почти за два десятилетия до его подписания. Он был обусловлен рядом внешне– и внутриполитических обстоятельств, предопределивших не только изначальную двойственность этих отношений, но и колебания интенсивности контактов и их эффективности.

Отношения в военной сфере на протяжении межвоенного периода перманентно становились внешнеполитической доминантой каждой из стран-участниц. И одновременно – внутриполитической. Для Германии было принципиально важным укрепить военный потенциал во имя восстановления мощного государства и расширить границы до довоенных пределов. Советской России также необходимо было создать армию, отвечавшую современным реалиям, не только для защиты границ молодого государства, но и для их расширения.

Милитаризация стала одной из важнейших идеологических составляющих в каждом из двух государств. Успехи в этом направлении, достигнутые в результате рапалльского периода сотрудничества двух стран, активно способствовали установлению в них тоталитарных режимов. Сам факт секретного сотрудничества (в обход версальских требований) автоматически изолировал Германию и СССР от мирового сообщества [691].

Возможность изучения этой многоаспектной проблемы появилась лишь в последнее десятилетие, поскольку доступными стали документы по этой теме, хранящиеся в отечественных архивах и в архивах объединенной Германии.

Интерес к советско-германскому сотрудничеству как к важнейшей вехе отечественной и зарубежной новейшей истории закономерно усилился в 90-е гг. XX в. Радикальные социально-политические трансформации – распад СССР и объединение Германии – вызвали на повестку дня аллюзии с событиями начала столетия.

Обоим государствам предстояло вновь искать геостратегические ориентиры и устанавливать внутриполитические приоритеты. Логично, что интерес к собственной истории, в частности к ранее табуированным ее темам, оказался сильным и в постсоветской России, и в ФРГ. Этот период – первая половина 90-х гг. – характеризуется обилием публицистики, появление которой имело большое значение: она возбудила интерес у относительно широких слоев общества, освобождавшегося от идеологических стереотипов. Одновременно с этим стали «полуоткрываться» и сугубо документальные материалы, преимущественно посредством публикации их в периодических изданиях и тематических сборниках.

В Германии объединение страны на рубеже XX–XXI столетий выявило разность взглядов ученых ее западной и восточной частей на межвоенное прошлое. В силу известных обстоятельств для исследователей в бывшей ГДР эта тема в значительной мере была закрытой. Причины тому – как невозможность до недавнего времени исследовать архивные материалы по этой теме, находящиеся в СССР, так и вынужденная сегрегация ученых социалистической и капиталистической частей Германии, затруднявшая доступ даже к опубликованным на Западе источникам. Кроме того, «холодная война» и в узкопрофессиональной исторической зарубежной среде мешала деполитизированно рассматривать названную проблему. Разделенная Германия оказалась заложницей этой ситуации.