Валерий Шамбаров - Иван Грозный против «Пятой колонны». Иуды Русского царства

Тем не менее Алексей Михайлович видел в Ордине-Нащокине прекрасного дипломата. Надеялся, что выговоры образумят его. За ним сохранились посты канцлера и главы Посольского приказа. Разумные начинания государь одобрил, и в апреле 1670 г. Афанасий Лаврентьевич провел переговоры с Крымом. Подписал договор о мире, хан обязался прекратить набеги, освободить пленных. Но канцлер опять не обошелся без серьезного прокола. За мир и «дружбу» Россия уплачивала «поминки» за три года. Их и раньше-то платили неофициально, под видом подарков хану. А когда страна усилилась, о «поминках» больше речи не было. Теперь Ордин-Нащокин не только пожертвовал казенными деньгами, но и юридически закрепил, что Россия является данницей Крыма! А хан договор так и не выполнил, пленных не вернул.

Что же касается мира с татарами, то более важную роль сыграла не дипломатия, а русские войска на Украине. Ходить туда слало слишком опасно, и хан Аталык с казаками Дорошенко перенацелили набеги на польские владения. Тут уж спохватился новый король Михаил. Ненависть к России приходилось отложить до лучших времен. К царю прикатило польское посольство, напоминало о Московском Союзном постановлении и просило ударить по Дорошенко. Но Ордину-Нащокину больше не позволили самому заседать с панами. Вопрос обсудила Боярская дума и пришла к выводу – доверять королю нет ни малейших оснований. Отношение к русским он успел продемонстрировать. Если развернуть борьбу против Дорошенко, Россия получит войну с его покровителями, Турцией и Крымом. А поляки останутся в стороне, будут пожинать плоды. Ордин-Нащокин вынужден был дать послам не собственный ответ, а тот, который ему поручили озвучить: войска за Днепр царь не пошлет, и «обоим великим государям шатостных казаков лучше привесть в послушание милостиво, а не жесточью».

Канцлер не оставлял попыток восстановить пошатнувшееся положение, силился увлечь царя новыми проектами реформ. Предлагал упразднить обязательную службу дворян, вместо нее собирать денежный налог, а армию формировать из рекрутов, как в Швеции. Внезапно выступил и в защиту церкви. Выдвинул идею создать подобие инквизиции и уничтожать еретиков «по примеру Италии и Испании». Однако глупостей он натворил уже достаточно, безграничное доверие государя кончилось. Преобразования армии Алексей Михайлович продолжал и без подсказок Ордина-Нащокина – постепенно, без кардинальных встрясок. Формировал солдатские, драгунские, рейтарские части. Но и дворянское ополчение хорошо показало себя в войне, зачем же было его ломать? И куда потом пристроить дворян? Узаконить для них статус бездельников, как во Франции или Польше? Что же касается еретиков, то под ними подразумевались старообрядцы. Жечь их на кострах царь считал совсем не лучшим выходом.

А сближение Алексея Михайловича с Матвеевым закрепилось вдруг семейными отношениями. Овдовевший государь был в расцвете сил, ему исполнился 41 год, и в доме Матвеева он познакомился с воспитанницей боярина, Натальей Нарышкиной. Девушка пленила его с первого взгляда. Царь решил не нарушать обычаев, созвал по стране смотрины невест. Но заранее знал, кто будет его избранницей. При дворе тоже догадались, и началась жесточайшая грызня. Ордин-Нащокин объединился с родственниками первой супруги государя, Милославскими. Они правдами и неправдами старались заинтересовать царя другой невестой, редкой красавицей Беляевой. От Натальи силились отвратить, опорочить ее, распускали клеветнические слухи, на Постельном крыльце вывесили грязнейший пасквиль о ней. Виновных так и не нашли, но Алексей Михайлович разгневался и взял Наталью под защиту, 1 февраля 1671 г. они обвенчались.

Вскоре после свадьбы Посольский приказ наметил возобновить переговоры с поляками. Ордин-Нащокин замыслил вести их одновременно в двух столицах. Королевские послы прибудут в Москву, а русский канцлер поедет в Варшаву. Но царь пожелал заранее узнать, о чем он будет вести речь. Афанасий Лаврентьевич представил доклад, где упрямо отстаивал прежние идеи. Вопрос о том, кому принадлежит Украина, хотел вынести на русско-польско-турецко-татарскую конференцию. А с Польшей любой ценой заключить союз, за это отдать ей Киев, «чтобы успокоение между народы разорвано не было».

Нет, государь больше не позволил ему играть интересами России. Он отменил визит Ордина-Нащокина в Польшу и лишил его титула «большия печати и государственных великих посольских дел оберегателя». Точнее, совсем упразднил пост канцлера. От каких-то других наказаний Алексей Михайлович воздержался – не зря его прозвали Тишайшим. Афанасий Лаврентьевич остался «ближним боярином» и руководителем Посольского приказа. Но теперь его рекомендациям следовали не всегда, главным советником при государе стал Матвеев. Ордин-Нащокин воспринял это крайне болезненно. Десять месяцев кое-как терпел, не терял надежды, что Алексей Михайлович спохватится, снова возвысит. Но царь не изменил своего отношения. Позволял ему быть хорошим чиновником, и не более того.

Канцлер считал себя слишком ценным, незаменимым, внутри накипело, и с ним сыграло злую шутку собственное честолюбие. 2 декабря 1671 г. в Москву прибыло польское посольство, и Ордин-Нащокин попытался воспользоваться, разыграть при иностранцах вызывающий демарш. В самый день приезда послов он подал вдруг в отставку, в приступе красноречия написал: для него лучше уйти в монастырь, чем сносить «унижения». Словом, подумайте, как вы без меня договоритесь с панами! Но скандальная выходка обошлась ему слишком дорого. Царь публично, перед всеми придворными «уважил» его просьбу, принял отставку «и от всее мирские суеты освободил явно». А раз сам напросился, куда оставалось деваться? Ордин-Нащокин уехал в Псков и постригся в Крыпецком монастыре.

Изгнав и низложив Юрия Хмельницкого, левобережные полковники чуть ли не год продолжали споры, кому из них стать гетманом. Поили и уговаривали казаков, засыпали Москву доносами на конкурентов. Лишь в июне 1663 г. в Нежине удалось созвать раду, она избрала Ивана Брюховецкого. При этом Алексей Михайлович в очередной раз подтвердил дарованные «вольности», но считал необходимым более внимательно контролировать украинскую обстановку, учредил в Москве Малороссийский приказ.

Новый гетман происходил из семьи нищего шляхтича, примкнул к казакам, выделился удалью в боях, представительным видом, голосом. Но характер имел далеко не ангельский. Был корыстолюбивым, очень злопамятным и далеко не умным. Первым делом он обвинил в измене своих соперников, Самко, Золотаренко и их помощников. Осудил и казнил – быстренько, пока русские не вмешались. В окружении царя насторожились, но смолчали. Держали слово не нарушать автономию Украины, да и привыкли: если булава досталась одному, другие и впрямь могут перекинуться к врагу.