Коллектив авторов - Новая история стран Европы и Америки XVI–XIX века. Часть 1

Важным фактором изменения организационной структуры доминирующих промышленно-финансовых групп стала также государственная антитрестовская политика, направленная против наиболее жестких форм монополизма. Приоритет в этой сфере принадлежал США. Еще в 1890 г. Конгресс принял т. н. «Закон Шермана», ставший ядром антитрестовского законодательства. Согласно ему, «всякий договор, объединение в форме треста или любой иной форме или договор с целью ограничения коммерции или торговли между штатами или иностранными государствами» объявлялся незаконным. Однако принятие антитрестовского законодательства отнюдь не означало переход государства к активному вмешательству в экономику. Пресекались лишь наиболее радикальные попытки ликвидации внутриотраслевой конкуренции. Препятствием для согласованной политики на рынке небольших групп крупнейших производителей антитрестовское законодательство быть не могло. Равным образом, действие антитрестовского законодательства не мешало и формированию межотраслевых монополистических объединений, мощных финансовых групп, переходящих к монополизации банковского сектора. Поэтому принятие «закона Шермана» фактически не привело к сокращению темпов монополизации в экономике США. Косвенно оно даже способствовало росту гибкости монополистического капитала, его рыночной маневренности. В европейских же странах переход к антитрестовскому законодательству произошел значительно позднее.

Процесс монополизации стал причиной нового рывка в расширении международных экономических связей. Фактически речь шла о создании мировой капиталистической системы, поскольку модель массового производства, растущая концентрация капитала превратили все мировое пространство в единый потенциальный рынок для экономики немногих империалистических держав. Крупнейшие монополии уже в начале XX в. перешагнули национальные границы. Одним из наиболее доходных видов экспорта стал вывоз капитала, формирующий единый мировой финансовый рынок. Только за первые 13 лет XX в. объем зарубежных капиталовложений крупнейших западных стран удвоился и достиг 44 млрд дол. В тот же период начинается широкое образование международных монополий. Если первые подобные объединения – Международный синдикат по продаже стальных рельсов (1883), Североатлантический союз пароходов (1892), Международный динамитный картель (1896) – представляли собой лишь соглашения по вопросам торговой политики, то в начале XX в. влияние международных монополий начало распространяться и на определение условий найма рабочей силы, распределение инвестиций, распространение новейшей технологии, стандартизацию производства. Важную роль в интернационализации экономики сыграли международные отраслевые конференции и конгрессы промышленников (конгресс хлопчатобумажных фабрикантов в 1906 г., конференция морских кампаний 1906 г., конгресс предпринимателей строительного дела 1912 г. и др.).

Ускоренными темпами развивалась всемирная транспортная сеть. Быстро росла протяженность железнодорожной сети – с 1900 по 1917 г. она увеличилась на 357 тыс. км, в том числе в США – на 109 тыс. км, в Британской империи – на 71 тыс. км, в Российской империи – на 30 тыс. км, в Германской империи – на 17 тыс. км. Вырос тоннаж торгового флота. Если в 1900 г. тоннаж мирового парового флота составлял 13,9 млн, то в 1914 г. – уже 45 млн т. Бесспорным лидером в сфере морских транспортных перевозок оставалась Великобритания, обладавшая к 1914 г. 11,4 тыс. торговых судов (США – 2,3 тыс., Германия – 2,2 тыс., Россия – 1,2 тыс., Франция – 1,5 тыс.).

Однако триумф индустриальной системы оказался прологом к ее глубокому и, в конечном счете, фатальному кризису. Экономическая экспансия империалистических держав не только создавала единое финансовое и торговое мировое пространство, но и крайне обостряла международные отношения. Тотальная либерализация мировых экономических отношений, столь естественная с точки зрения предпринимательской психологии XIX в., все более явно вступала в противоречие с государственными интересами, подрывала стабильность национального экономического пространства. Поэтому на пороге XX в. все большее количество стран начинали предпринимать меры по протекционистской защите своих производителей. Некоторые из таможенных конфликтов, например «хлебные войны» России и Германии, оказывали самое негативное влияние на развитие всей системы международных отношений. Еще более негативными были последствия колониальной экспансии ведущих стран Запада. Растущая потребность в поставках сырья и новых рынках сбыта заставила Великобританию, Францию, Германию, Россию, Италию, Австро-Венгрию, Японию вступить в острое соперничество за окончательный раздел мирового пространства на зоны влияния. Причем колониальная экспансия в эпоху империализма приобрела новое качество – целью захвата колоний была уже не только их непосредственная экономическая эксплуатация, но и блокирование возможного усиления позиций других держав. В итоге, помимо важных в экономическом или стратегическом отношении колоний, поводом для ожесточенного противоборства стали и труднодоступные, малозаселенные территории. В течение двух-трех десятилетий на рубеже веков были практически поделены огромные пространства африканского и тихоокеанского регионов. Завершение же территориального раздела мира к началу XX в. вело к новому витку борьбы – за перераспределение уже установленных сфер влияния. После серии локальных империалистических конфликтов мир оказался на пороге всеобщей войны.

Помимо обострения международной ситуации, эпоха империализма принесла и явные симптомы кризиса всей производственной системы западного общества. Монополистический капитализм, приведший к небывалому экономическому росту, сформировал комплекс глубоких внутренних противоречий, поставивших саму индустриальную модель на грань краха. Быстрое увеличение производственных мощностей в период формирования массового производства не было обеспечено адекватным ростом потребительского спроса. Ценовая политика монополий еще больше усугубляла эту проблему. Переход к широкой практике монопольных завышенных цен подрывал реальное соотношение спроса и предложения на рынке, искусственно ограничивал и без того достаточно узкий платежеспособный спрос, формировал предпосылки ускоренного перепроизводства.

Менялось и отношение монополий к проблеме технического и технологического обновления производственных мощностей. Ранее поддержка научно-исследовательских работ и ускоренное внедрение их результатов в производство были важными факторами борьбы с немонополизированным сектором. Но после ликвидации или ограничения внутриотраслевой конкуренции этот стимул исчез. Поскольку рост нормы прибыли обеспечивался теперь монопольными, а не конкурентными факторами, заинтересованность в дальнейшей модернизации производства оказалась минимальной. Сохранение морально устаревшего оборудования позволяло даже получить дополнительные прибыли за счет нецелевого использования амортизационных фондов. Помимо общей стратегической пагубности торможения дальнейшей модернизации и интенсификации производства, подобная политика монополий наносила удар по всей существующей экономической системе. Она резко сократила потребительский рынок отраслей, связанных с производством средств производства (металлургии, машиностроения, станкостроения) и, как следствие, добывающей промышленности.