Марк Абелес - Антропологические традиции

И все же работа в маргинальных областях требует реалистичной оценки того, в каком контексте и для какого круга потребителей антропологическое знание может действительно иметь ценность. Многие исследователи озабочены вопросом о том, как обеспечить циркуляцию антропологического знания, установить связь с более широкой аудиторией и достичь более значимого воздействия антропологического знания на мир. Конечно, данный вопрос беспокоит не только антропологов — в последнее время он широко обсуждается представителями самых разнообразных дисциплин под рубрикой «общественная роль науки» (либо под рубрикой «общественное понимание науки»). Но в контексте антропологической дисциплины очень хорошо высвечивается сложная суть этого вопроса, с виду кажущегося простым, ибо «общество», с которым антропологи имеют дело, предстает чрезвычайно разнообразным. Кем являются люди, которых мы исследуем, — нашей аудиторией или нашими соавторами? Готовы ли мы передавать наше знание в общество «упакованным» для его удобного применения политиками или разработчиками социальных программ (не говоря уже о телевизионных продюсерах, озабоченных тем, как повысить массовый рейтинг телепередач)?

Действительно, антропологи, участвовавшие в дебатах о контактах науки и общества, часто сталкивались с трудностями, связанными с необходимостью «упаковывать» их сложный, полный нюансов материал в простую, рационалистичную, доступную неспециалисту аргументацию [16] О данной проблеме, к примеру, интересно рассуждает Т. Эриксен, участвовавший в дискуссиях антропологов с норвежскими средствами массовой информации ( Eriksen 2003). . Имея опыт в деле межкультурной коммуникации, антропологи достаточно хорошо знают, что рационалистичный аргумент — не всегда самая успешная форма установления взаимопонимания. Он требует экспертной подготовки и понимания правил специализированного дискурса. Поэтому в британской антропологии (как, впрочем, и в некоторых других дисциплинарных традициях) в последнее время нередко говорили о двух возможных вариантах решения вопроса о том, как облечь антропологическое знание в формы репрезентации, более доступные неспециалистам. Так, одни призывают к нахождению более свободных форм антропологического описания ( Gledhill 2000). Другие же размышляют о пользе неописательных средств — к примеру, этнографических фильмов ( Grimshaw 2001). Но проблематичность обоих вариантов заключается в том, что они требуют такого художественного таланта, которым антропологи не всегда обладают, и такого чутья к тонкостям межкультурного перевода, которое также не обязательно воспитывается в антропологах в ходе их профессиональной подготовки.

Мне кажется, есть еще один вариант, над которым стоило бы подумать, — а именно сосредоточить внимание на том, как более плодотворно распространять наше знание в академическом мире, вместо того чтобы зацикливаться на вопросе, как передать это знание за пределы академического мира. Хотя антропологи сегодня весьма успешно взаимодействуют с представителями некоторых других научных дисциплин, тем не менее «внутри» академического мира антропологическое сообщество предстает гораздо более разрозненным, чем это может показаться из моего повествования. Фрагментация объясняется разными факторами: тем, какой материал и каких авторов те или иные антропологи читают; с кем они предпочитают вести диалог; на кого их собственные труды оказывают наибольшее влияние. Эти «сообщества» антропологов на самом деле весьма и весьма разрозненны.

Как бы то ни было, я хочу сказать, что занимать маргинальные области и работать в пограничных зонах очень интересно. Экспертное знание в этих областях не только ценно, но порой может считаться даже привилегированным. (Уместно вспомнить об идее «профессионального чужого», которую выдвинул на первый план в своей книге М. Агар ( Agar 1980) и о которой еще раньше размышлял Г. Зиммель ( Simmel 1971), как об идее специфической личности, которая приносит с собой скорее дискомфорт, чем комфорт, но к которой вместе с тем проникаются уважением именно потому, что «инаковость» всегда вызывает интерес.) «Маргинальное» и «пограничное» подразумевает нечто находящееся «между», т. е. в тех местах, где нормативный порядок представляется в некотором роде деформированным и его характерные черты, соответственно, становятся более отчетливо заметными.

Говоря о британской социальной антропологии, Дж. Спенсер указывал на важность понимания границ и отмечал, что в первых четырех конгрессах ассоциации социальных антропологов Великобритании можно было усмотреть моменты «дисциплинарной солидарности», когда представители данной дисциплины собирались для того, чтобы определить собственные границы. «В конгрессах 1963, 1973, 1983 и 1993 гг., — пишет он, — можно видеть проявления коллективного самосохранения… Но в них можно также видеть поводы переосмыслить собственную сущность и, в частности, пересмотреть границы дисциплины: в 1963 г. — с соседними социальными науками; в 1973 г. — с новыми течениями за пределами Великобритании и за пределами дисциплины; в 1983 г. — с холодной экономической действительностью так называемого „реального мира“; в 1993 г. — с силами глобализации» ( Spencer 2000: 15).

В 2003 г. я принимала участие в организации V конгресса ассоциации в Манчестере, темой которого была выбрана «Антропология и наука». Тема, казалось бы, объединила в себе сюжеты всех предыдущих конгрессов, однако на этот раз было решено не ставить вопрос о месте антропологии между гуманитарными и естественными науками, а подумать о позиции антропологии в сегодняшнем мире, где всем наукам в равной мере приходится определять свое отношение к обществу и серьезно считаться с последствиями ослабевающей веры в эффективность научной экспертизы в этом самом обществе, в то время как волна инвестиций в коммерческие технонаучные проекты, как ни парадоксально, находится на подъеме.

Выступления на многочисленных секциях конгресса продемонстрировали, что в действительности британская антропология сегодня тесно связана с антропологическими исследованиями во многих других странах и что в таком союзе наш «маргинальный» голос наконец может приобрести силу. Выступления также показали растущий интерес к вопросу о том, как оградить от критики «медлительность», присущую исследованиям, опирающимся на этнографические методы — методы, которые поставлены под угрозу в мире, где все большую ценность приобретает динамика и быстрота [17] Интересные рассуждения и мнения по данному поводу приводит в своей недавней работе Т. Бреннан ( Brennan 2000). .

Agar 1980 — Agar М. The Professional Stranger: An Informal Introduction to Ethnography. N.Y., 1980.