Тимофей Грановский - Лекции по истории позднего средневековья

Мы сказали о рубежах средней и новой истории. Но приступая к изложению событий, должно предварительно указать на состояние европейских государств в исходе XV столетия. Мы увидим, как в каждом из этих государств происходило тогда разложение прежнего порядка и зачатие нового; потом посмотрим на литературу.

По национальностям народы тогдашние делились на 3 великие группы — романскую, скандинаво–германскую, восточную — мадьяров и славян. Между народами романского происхождения первое место по политическому значению занимала Франция. Можно сказать, что с начала XIII столетия стала она в числе первенствующих государств.

При первых Капетингах ее политическое значение было невелико. Людвиг VI, Людвиг Толстый увеличили это значение вмешательством в распри с папами. Франция по обычаю стала на стороне церкви; это придало ей великое значение и влияние на общественное мнение. Святой Людвиг, один из замечательнейших государей средних веков, скрепил своею личностью союз церкви и королевства. Он дал какой–то нравственный характер Франции, освятив ее своим личным характером. Для него высшим законом был закон нравственный, и для него он шел часто против политических видов, по–видимому.

Но на самом деле этим в народах он возбудил неограниченное к себе доверие, которое досталось на долю и его преемникам.

Преступления Филиппа Красивого, ошибки дома Валуа не могли смыть характер, приданный Людвигом королевской власти. При династии Валуа из дома Капетингов Франции суждено было испытать самые разнородные бедствия; здесь более чем где–либо обнаружилась несостоятельность феодализма и вообще средневековых учреждений и форм, чтобы отстоять государство. Когда завязалась борьба между Францией и Англией, феодальные бароны терпели одно поражение за другим; это было тем значительнее, что победителями были большей частью простые стрелки ирландского и валлийского народонаселения.

Впервые пришлось феодальной рати испытать такое страшное поражение. Не говоря о значении великих битв при Креси, Пуатье, Азенкуре, нравственное их значение было еще выше. Ленная аристократия утратила славу непобедимости и перестала считаться сословием исключительно способным к оружию; надо было вызвать другое сословие для этого; но община в этом случае также не удовлетворяла ожиданиям. Каждый из этих средневековых элементов искал сохранить свои частные, местные интересы. Духовенство французское скоро примкнуло также к англичанам, признавая их владычество. Когда дела Франции были в плохом состоянии и на престоле французском сидел Генрих VI Плантагенет линии Ланкастерской, когда большая часть областей признала его владычество и последний Капетинг едва находил убежище в западных областях Франции, — неподалеку от Вандеи жил Карл VII, — в эту эпоху совершилось дело, которого смысл не легко отгадать доселе: простая дева выступила для спасения Франции. Известно, как много разнородного говорили об этом загадочном явлении. Уже между современниками Анны д'Арк поднялись насмешливые голоса; в массе ее считали колдуньей, в высших слоях обманщицей или обманутой, подставленной тещей Карла VII.

18 век, сообразно со своим направлением, внес Деву Орлеанскую в число лиц, прославившихся в истории счастливым обманом. Вольтер затемнил ее поэтическим, но безнравственным произведением. Только исследования нашего времени дали возможность понять это явление. Процесс Орлеанской Девы издан в наше время. Мы видим в ней одно из тех предназначенных провидением существ, одаренных необычайной живостью впечатлений, глубокой душой, рано начавшей скорбить о бедствиях тогдашней Франции. Ей эти бедствия были известны не по слухам, она беспрестанно видела толпы, бежавшие из стран, занятых англичанами, видела часто зарева пожаров. Ее постоянно мучила мысль о бедствиях Франции и о спасении ее. И вот, наконец, ей стали показываться явления, она стала слышать голоса. Разумеется, между простыми поселянами слава ее не могла произвести важного влияния. Когда она пришла с дядей к одному из соседних рыцарей и просила провести ее к королю, тот посоветовал дяде дать ей пощечину и отвести домой. С такими трудностями недоверчивости предстояло ей постоянно бороться. Не принимая за положительный факт рассказ о ее свидании с Карлом, мы можем объяснить очень просто ее влияние на короля. Это случилось в то время, когда англичане осаждали Орлеан; если бы они его взяли, национальное дело окончательно бы погибло. Приверженцами Карла овладели безнадежность и уныние. Сам Карл, государь не без дарований, но ленивый и беспечный, истощился мелкими усилиями и готов был не раз отказаться от своего престола.

Вдруг среди этого усталого двора и войска без энтузиазма является женщина со словами одушевления; люди простые увлеклись ее загадочностью, люди дальновидные увидали возможность употребить ее как средство: но они скоро ошиблись. Король предложил сделать опыт — отправить ее на помощь в Орлеан; громкая молва предшествовала ее появлению.

Народ принял ее как святыню, начал битву с одушевлением. Выстроенные укрепления взяты, во всех этих приступах она участвовала лично, однажды она была ранена. До какой степени в ней было много женственности, это видно из рассказа современников: когда она была ранена, она испугалась и заплакала, но скоро одушевилась снова. Когда англичане сняли осаду, слава ее прошла по всей Франции. Народные массы не двигались до тех пор; теперь они двинулись, во главе их шла Дева из низкого звания, она привела Францию к сознанию национальности. В действиях ее и советах Карлу виден редкий ум, ее движения смелы. После победы она приходит прямо к Реймсу и венчает короля. Но когда это было сделано, когда недостаточно было одного природного ума и воодушевления, а нужно было действовать согласно с партиями двора, она пала духом; неудачное нападение на Париж уронило совсем дух ее; она взята вследствие измены, ее не любили рыцари Карла, ибо она от них требовала строгого повиновения и нравственной жизни. В плену после долгого процесса, где она выказалась во всей чистоте, она была сожжена. В ответах своих она была чрезвычайно проста, исполнена высокой поэзии. Она не надевала на себя маски героизма и показала, что боится смерти, хотя уверена в правоте своего дела. Собственно, ей тогда уже и не оставалось ничего делать, она совершила свое дело. Может быть, оставшись, впоследствии она посреди развратного двора утратила бы свой поэтический характер. Результаты этого явления были необычайно значительны для французской истории. Она вывела за собой народ французский, когда ни одно феодальное сословие не могло отстоять государство.