Александр Воронель - И остался Иаков один

4) Конкуренция русской интеллигенции, связанная с общим ростом культурного уровня русского народа. Разложение официальной интернационалистической идеологии и многолетняя антисемитская пропаганда помогли сложиться в России русской националистической идеологии, которая оказывается в значительной мере направленной против евреев. Если пять лет назад признаться в антисемитизме в интеллигентской среде значило исключить себя из общества порядочных людей, теперь это не так или не совсем так. Достаточно высказать в общих терминах сочувствие Израилю, чтобы после этого можно было безнаказанно обливать грязью евреев в России и высказываться самым наглым образом о их порочных свойствах вообще и их вредоносной роли в русской культуре в частности. Это особенно близко касается гуманитарной интеллигенции, но чувствуется даже среди математиков и физиков. Здесь интеллигенты также ясно ощущают, что они "больше не нужны России..."

Таким образом, общие причины эмиграции можно было бы подытожить так: теряется ощущение нужности в этой стране и нарастает ощущение близости катастрофы (специфически еврейской или общероссийской - не ясно).

Я сознательно не назвал здесь такую причину для эмиграции, как желание жить в своей стране и строить по-своему свою жизнь, так как подавляющее число русских евреев (даже когда они прямо декларируют это желание) не отдают себе отчета в том, что это значит. Заявления о таком желании возникают только после того, как решение об эмиграции уже принято, а большое число разочарований показывает, что это желание было непродуманным... Внутренне, что бы они ни говорили, советские евреи ориентированы на исход из одного общества, "в котором они не нужны" и которое они сами отвергли, - в другое, в котором они "нужны" и которое предполагается динамичным, культурным и лишенным пороков советского общества. В частности, в Израиле, конечно, всех их сумеют использовать наилучшим образом, а такого беспорядка, коррупции и примата политических соображений во всех вопросах, как в России, они никогда больше не увидят...

Мысль о том, что они сами суть самоцель, и общество будет таким, какое они построят (точнее, смогут построить) для себя и по своему подобию, не знакома подавляющему большинству русских евреев, включая и тех, которые громко заявляют о своем желании строить. Русские евреи ориентированы на приспособление к имеющемуся обществу, а не на создание своего. Нужно сказать, что в какой-то степени такая их ориентация определяется теми начальными условиями, в которые они попадают по приезде в страну, и, может быть, они правы в том, что израильское общество уже сложилось в такой степени, что им остается только приспособиться или уехать.

Об этом я лично судить не могу, но уже три года, во многих письмах из Израиля в Москву, присутствовала именно эта мысль. Когда я говорю о строительстве общества, я имею в виду не его материальную базу, а принципы взаимоотношений и шкалу ценностей. В обычных декларациях, призывающих строить свою страну, русские евреи имеют в виду материальное строительство, предполагая, что им скажут, что строить, так как в еврейской стране уж наверное не дураки и все делают, как надо, русского разгильдяйства там нет.

Посмотрим, в какой степени разрешаются проблемы русского еврея-интеллигента при переезде в Израиль и почему он может захотеть уехать в Штаты.

Плюсы и минусы

1) Решительно никто в Израиле не обещает русским олим лучшие профессиональные условия, чем в России. Напротив, в Россию отправлено много писем с жалобами на техническую нерациональность, бюрократическую рутину и перевес партийной идеологии над деловыми соображениями - все то, что побуждало к эмиграции из СССР. Вместо национального недоброжелательства многие столкнулись с недоброжелательностью старожилов, что для них гораздо хуже, так как они при этом лишаются последних иллюзий по поводу братства всех евреев. Я уже говорил о профессиональном фетишизме советских евреев, который заставляет рассматривать всякое письмо из Израиля, в котором повествуется о плохом положении заведомо хорошего специалиста, как документ, свидетельствующий о неудовлетворительном состоянии израильского общества в целом.

Так как миф о рациональном Западе остается в сознании людей, многие полагают, что в США ситуация намного лучше. Для человека, воспитанного в сверхдержаве, масштабы США и разнообразие укладов представляются очень привлекательными, а проблема английского языка кажется более легкой, чем иврит. Равнодушие общественности в США воспринимается им естественно и, променяв одну диаспору на другую, он избегает трагедии крушения идеалов, которая возможна в Израиле.

Однако есть также и положительные моменты в этом пункте Так как оценки профессиональной компетентности в Израиле довольно объективны, многие чувствуют себя удовлетворенными даже когда их относительное положение по сравнению с СССР несколько ухудшается, если видят обоснованность такого ухудшения. Многие высказывают удовлетворение по поводу того, что их труд идет на пользу Израилю и даже, если это происходит не наилучшим образом, все же у них нет ощущения, что кто-то злонамеренный и чуждый пользуется результатами их труда. Израиль дает им возможность считать, что их труд кому-то и для чего-то нужен, чего не было бы в США.

2) Недоверие советских интеллигентов к советской идеологии отзывается на их отношении к Израилю как "социалистическому государству". Трудно поверить, что те же самые слова, что десятилетиями означали порабощение, произвол и безответственность, растрату народного достояния и пренебрежение общественным мнением, теперь будут означать (в Израиле) совсем другое. Никто в России не верит, что "социализм" может существовать без ограничения прав личности и не приведет в конце концов к прямой диктатуре партии. Слово "сионист" в России значит нечто противоположное слову "марксист". Вождей политических партий в Израиле часто подозревают в тайных просоветских симпатиях и даже иногда в прямом сговоре с Москвой. Оплотом "западного мира" советские интеллигенты считают США, и это внушает им иллюзию, что, быть может, в США они больше "свои", чем в Израиле. Эта иллюзия теперь в значительной степени подорвана всеобщим безразличием к советским интеллигентам-демократам в США, но все же что-то от нее остается и поныне.

Несмотря на то, что многие письма из Израиля как будто подтверждают подозрения "о слишком большой роли социализма" в этом обществе и упорно говорят об олигархии партий, все же для внимательного читателя заметно, что по крайней мере пока еще далеко до ограничений свободы, и демократия более фундаментальный признак израильской жизни, чем социализм, хотя и этот, последний, совсем не похож на советский. Каждый шаг навстречу русской алие со стороны правительственных кругов встречается интеллектуалами с таким восторгом, что, очевидно, их способность верить и склонность к сотрудничеству еще не истощились. Они очень ценят возможность быть принятыми как "свои". Следующей важной ступенью для них было бы ощущение, что они нужны в Израиле. Этого пока нет, несмотря на соответствующие заявления общего характера со стороны политических деятелей. Гораздо более восторженно, чем заявления политиков, советские профессионалы встретили бы усилия менеджеров, направленные на рациональную эксплуатацию их интеллектуальных и технических возможностей. Будучи воспитаны в условиях тоталитарного режима, советские люди неспособны (по крайней мере, немедленно) сами разобраться в конъюнктуре и сделать свой труд производительным в израильском обществе. Однако, именно это является основным пунктом и определяет все основные вопросы.